Теннесси Уильямс - Лето и дым

Роза накрывает трубку рукой.

Джон.Может, кровью кто истекает.

Роза.Ты истекаешь. Чуть-чуть. На лице у тебя кровь.

Джон.Не обходилось еще без этого. Ты всегда или куснешь или царапнешь. Зачем?

Роза.Затем, что не удержать мне тебя, — знаю.

Джон.Если уж тебе не удержать, та кому? Не отцу же с его медиками и медичками?

Роза. Ты мой, пока лето.

Гитара: фламенко. Резкий слом ритма сцены.

Слыхал: фламенко! Оле! Оле!

Джон.Оле! Спляши, Роза!

Роза (в экстазе) . Если глаз не оторвешь от моего тела, будто глаза твои — руки, — спляшу!

Джон.Не оторву глаз от твоего тела!

Она медленно пляшет перед ним.

Роза.Завтра уезжаем вместе?

Джон.Уезжаем, отплываем, край родной мы покидаем!.. Порт отплытия — Галвестон, билеты на руках…

Роза.Две бумажки… Ты не разорвешь их?

Джон.Нет, решено — мы пускаемся в плаванье! Как это по-испански?

Роза.Viaje! [6] Путешествие.

Джон.Viaje!.. — по Мексиканскому заливу, потом мимо всех этих островков, и все дальше к югу, к югу, пока не увидим ночью в небе золотой крест…

Роза.А тогда?..

Джон.Тогда?.. Тогда на берег, в какой-нибудь тропический порт за письмишком!..

Роза.А что в письмишке, Джонни, — «возвращайся»?

Джон.Нет! В письмишке чек на кругленькую сумму от папаши Гонзалеса.

Роза.От папы?

Джон.Конечно, на этот переводик мы и будем жить. А как же! Еще недавно я и помыслить бы об этаком не смог. А нынешнее лето все перевернуло: помышляю! И не только помышляю — жажду! Катился ли кто-нибудь вниз так стремительно, как я этим летом? Кубарем, словно камень с горы! А вот поди ж ты. каждый вечер чистый белый костюмчик! Дюжину имею! Шесть в гардеробе, пять в стирке, один на мне! И на лице — никаких следов порока: по утрам проверяю, когда бреюсь. А ведь днями тем только и занят все лето, что вспоминаю прошлую ночь и предвкушаю следующую.

Снова звонит телефон, и снова Джон устремил на него взгляд.

Роза снимает трубку.

Танцуй, Роза! Почему не танцуешь?

Роза начинает танцевать, но вдруг, зарыдав, падает на пол у его ног.

Роза.Не до танцев мне!..

Гонзалес (в соседней комнате, во всю глотку) . Плевал я на все!..

Джон (протрезвев) . Зачем я ему только нужен в зятья?

Роза (всхлипывая) . Ты нужен мне! Мне!

Джон (подняв ее с пола) . А тебе зачем?

Роза (прильнув к нему) . Затем, наверно, что родилась я в Пьедрас-Неграс, и в домишке нашем была одна комната, и все мы там спали вповалку на грязном полу — пятеро мексиканцев, три гуся и бойцовый петушок, Пепе! Ха-ха! (Истерически смеется.) Здорово дрался наш Пепе! С него и повелись у папы деньжонки — ставил на Пепе и выигрывал! Ха-ха! А спали мы все вместе, и по ночам я слышала, как папа с мамой занимались любовью. Папа пыхтел и хрюкал, чтоб выказать страсть, а я все думала, как она противна, эта любовь, и как противно быть мексиканцами и спать всем в одной комнате на грязном полу, и как противно, что от всех нас смердит — ведь вымыться как следует негде!..

Теперь мелодию ведет аккордеон.

Джон.Какое это все имеет отношение?..

Роза.…к тому, что ты нужен мне. Ты высокий и стройный! От тебя хорошо пахнет! И я так рада, так рада, что ты не пыхтишь и не хрюкаешь, чтобы выказать страсть! (Судорожно обняв его.) Ах, quien sabe! [7] Кто знает! (исп.) Вдруг что случится сегодня, и достанется мне вместо тебя какой-нибудь смуглый мозгляк из папиных дружков!

Гонзалес (повелительно) . Роза! Роза!

Роза.Dejalo, dejalo, papa! [8] Да, да, папа, я здесь! (исп.)

Гонзалес (входит, нетвердо ступая) . Золотые бусинки… (Подойдя к Розе, перебирает пальцами ее золотые бусы.) Джонни… (Пошатываясь, идет к Джону, лезет с пьяными объятиями.) Я тебе что хотел сказать!.. Дочурка моя Роза, когда маленькая была, увидела раз нитку золотых бус… И вот пристала: купи да купи… всю ночь проревела. А денег у меня на них не было… Собрался я утречком и на поезд. Приезжаю в город, захожу в лавку, дайте, говорю, нитку золотых бус. А приказчик мне: «Денежки покажи!» Гляди, творю, лезу за пояс и достаю… — нет, не деньги, а вот что! (Вынимает револьвер.) Есть, говорю, и денежки, есть и, кое-что еще! (Смеется.) Получила она золотые бусы! Все, что хотела, раздобывал ей либо этим (вытаскивает пачку денег) … либо этим! (Помахивает револьвером.)

Джон (отталкивая его). А ну, подальше, Гонзалес! Несет как из помойки!

Роза.Dejalo, dejalo, Papa! [9] Оставь, оставь, папа! (исп.)

Гонзалес (поддерживаемый Розой, пошатываясь, идет к кушетке) . Le doy la tierra у si la tierra no basta — le doy el cielo! [10] Подарю я землю и, если земли, мало, подарю небо! (исп.) . (Рухнул на кушетку.) Плевал я на все!.

Роза (Джону) . Пойдем где все. А он пусть полежит, ладно? (Выходит.)

Подойдя к окну, Джон смотрит на дом Уайнмиллеров. В осветившуюся гостиную входит Альма, одетая в ночной капотик. Идет к окну, смотрит на дом напротив. Взгляды их устремлены сквозь мрак друг к другу. Начинает звучать музыка, и, словно ведомый ею, Джон медленно выходит из дому, направляется к дверям Альмы, а она всё стоит, не шелохнувшись, у окна. И только когда он уже в ее комнате, и замерла музыка, и слышен лишь шелест ветра, она медленно оборачивается.

Джон.Дверь была отперта я счел это приглашением… С залива дует ветер… несет прохладу. А голова в огне…

Альма молчит.

( Чуть приблизившись.) Молчание?..

Опустившись в большое кресло, Альма закрыла глаза.

Да… гнетущее молчание. (Подойдя к ней.) Уйду, уйду сейчас! Приложите мне только руки к лицу, a?.. (Присев на корточки.) У вечности и у шее Альмы такие холодные руки!.. (Прижался лицом к ее коленям; глаза ее по-прежнему закрыты; так они и застыли в позе, заставляющей вспомнить изваяния Богородицы, скорбящей над телом Иисуса.)

На неярко осветившейся противоположной части сцены входит в свой дом доктор Бьюкенен. Остановившись в дверях кабинета, окидывает его взглядом. В музыке Сникла тема любви — взметнулся зловеще грохочущий мексиканский мотив.

Роза (входит) . Джонни! (Заметив доктора Бьюкенена, застыла в удивлении.) Простите, приняла вас за Джонни. Я Роза Гонзалес!

Доктор Бьюкенен.Это мне известно. Что тут делается в моем доме?

Роза (нервничая) . Джон устроил прощальную вечеринку — мы с ним уезжаем завтра. (Вызывающе.) Да, вместе! Надеюсь, вы рады за нас; а нет — все равно: мы с Джонни рады, и папа мой тоже.