Юджин О'Нил - Продавец льда грядёт

Моран (в ярости) . Послушай, ты, косоглазый алкаш, да за один фальшивый пятицентовик я бы тебя…

Сдерживаясь, поворачивается к Хикки, который не замечает происходящего, и дёргает его за плечо

Ну, ты, пошёл!

Хикки (со странной, сумасшедшей искренностью) . О, я пойду охотно. Я жду с нетерпением. Мне надо было вам сразу же позвонить. Приходить сюда было пустой тратой времени. Я должен буду всё объяснить Эвелин. Хотя я знаю, что она меня простила. Она знает, что я был невменяем. Вы неправильно меня поняли. Я хочу отправиться на электрический стул.

Моран. Чушь!

Хикки (доведён) . Господи, какой идиот! Вы думаете, что у меня остался хоть какой-то интерес к жизни? Да у меня не осталось ни одной фальшивой надежды или лживой мечты!

Моран (резко разворачивает его к двери в коридор) . Пошёл!

Хикки (по мере того, как они двигаются по направлению к задней двери, настойчиво) . Всё, чего я хочу, это чтобы вы поняли, что я был не в своём уме потом, когда я смеялся над ней! Я был не в своём уме, иначе я не смог бы такое сказать. Да ведь Эвелин была единственным созданием на всей земле, которое я когда-либо любил! Я бы убил себя прежде, чем причинил бы ей боль!

Они исчезают в коридоре. Слышно, как Хикки продолжает протестовать.

Хоуп (ему вслед) . Не волнуйся, Хикки! Они не могут присудить тебе электрический стул! Мы дадим показания, что ты — невменяемый! Правда, народ?

Все выражают согласие. Двое или трое вторят Хоупу «Не волнуйся, Хикки». Затем слышно, как хлопает входная дверь. Затем лицо Хоупа вытягивается. С искренней печалью.

Ушёл. Несчастный сумасшедший!

Все сидящие вокруг него тоже полны тоски и сочувствия. Хоуп тянется за своим стаканом.

Господи, как мне нужно выпить! (Они хватаюся за свои стаканы. Хоуп с надеждой произносит.) Господи, может в ней появится вкус теперь, когда он ушёл.

Он пьёт и остальные следуют его примеру.

Рокки (проходит вперёд оттуда, где он стоял при входе в бар — с надеждой) . Да, хозяин, может быть, мы теперь сможем напиться.

Он садится на стул возле Чака, наливает стакан и осушает его. Затем все сидят неподвижно, ожидая эффекта, как будто эта выпивка была решающая, и настолько поглощены предвкушением эффекта от неё, что не замечают, что происходит за столом Ларри.

Ларри (его глаза полны боли и жалости, шёпотом обращаясь к самому себе) . Пусть электрический стул принесёт ему, наконец, покой, несчастный сукин сын!

Пэррит (наклоняется к нему — странным, тихим, настойчивым голосом) . Да, но он не единственный, кому нужен покой, Ларри. Я не могу его жалеть. Ему повезло. Он со всем покончил. Для него всё разрешилось. Как бы я хотел, чтобы для меня тоже всё разрешилось. Мне всегда было трудно принимать решения. Даже, чтобы их предать, чтобы подать мне эту идею, понадобилась проститутка, которую ко мне подослало сыскное агентство. Ты знаешь мать, Ларри. Она принимает все решения. Она всегда решала, что я должен делать. Ей не нравится, когда кто-либо кроме неё свободен. (Он делает паузу, словно ожидая реакции Ларри, но Ларри не обращает на него внимания.) Ты, наверное, думаешь, что мне нужно было заставить этих полицейских забрать меня вместе с Хикки. Но как бы я это мотивировал? Они бы решили, что я рехнулся. Потому что она всё ещё жива. Ты — единственный, кто может оценить, насколько я виноват. Потому, что ты её знаешь и знаешь, что я с ней сделал. Ты знаешь, что я на самом деле гораздо более виноват, чем он. Ты знаешь, что то, что я сделал — это ещё более ужасное убийство. Потому что она мертва, и всё же ей приходится жить. Какое-то время. Но она не сможет долго прожить в тюрьме. Она слишком любит свободу. И я не могу, как Хикки, дурачить себя, что она нашла покой. Пока она жива, она никогда не сможет забыть, что я ей сделал, даже во сне. У неё никогда не будет ни секунды покоя. (Он делает паузу, затем взрывается.) Господи, Ларри, скажи что-нибудь!

Ларри готов взорваться. Пэррит продолжает.

И я не делаю вид, как Хикки, что был ненормален, когда я засмеялся про себя и подумал: «Вот, что ты можешь сделать со своей мечтой о свободе, проклятая старая сука!»

Ларри (его терпение лопается и он набрасывается на него, его лицо перекошено от отвращения. В его дрожащем голосе неумолимый приказ) . Уходи! Убирайся, будь ты проклят, пока я тебя не придушил! Наверх!

Пэррит (тотчас же он преображается. Он кажется примирённым с собой и говорит просто и с благодарностью) . Спасибо, Ларри. Я просто хотел быть уверенным. Сейчас я вижу, что это единственный возможный способ освободиться от неё. Я думаю, что на самом деле я всегда это знал. (Он делает паузу, затем с насмешливой улыбкой.) К тому же, это должно слегка успокоить мать. Это даст ей возможность корчить из себя великую неподкупную Мать Революции, чьё единственное дитя — это пролетариат. Она сможет сказать: «Справедливость свершилась! Смерть всем предателям!» Она сможет сказать: «Я рада, что он мёртв! Да здравствует Революция!» (Он добавляет заключительную, безжалостную колкость.) Ты её знаешь, Ларри! Она всегда любила играть на публику!

Ларри (умоляюще просит) . Уходи, Христа ради, несчастный ты ублюдок, ради себя же самого!

Хьюго разбужен этим. Он поднимает голову и в недоумении вглядывается в Ларри. Ни Ларри, ни Пэррит его не замечают.

Пэррит (уставился на Ларри. Его лицо искажается, как будто он вот-вот не выдержит и разрыдается. Он отворачивается, но в то же время неуклюже протягивает руку и похлопывает Ларри по плечу. Запинаясь) . Господи, спасибо, Ларри. Это — настоящая доброта. Я знал, что ты единственный, кто сможет меня понять.

Он встаёт и поворачивается к двери.

Хьюго (смотрит на Пэррита и разражается своим глупым хихиканьем) . Здравствуй, маленький Дон, маленькая обезьянья морда! Не будь идиотом! Купи мне выпить!

Пэррит (с напускной храбростью — выдавливая из себя усмешку) . Обязательно, Хьюго! Завтра! Под ивами!

Он шагает к двери беспечной походкой и исчезает в коридоре.

С этого момента Ларри ждёт, прислушиваясь, звука, который, как он знает, послышится с заднего двора за окном, и в то же время в ужасе пытается не слушать.

Хьюго (тупо уставился вслед Пэрриту) . Глупый дурак! Хикки его тоже свёл с ума. (Он поворачивается к Ларри, который не замечает, что происходит вокруг, с застенчивым энтузиазмом) . Я рад, Ларри, что они забрали этого сумасшедшего Хикки в психушку. У меня из-за него были кошмары. Я из-за него врал о себе. Он заставлял меня плеваться на всё, о чём я когда-либо мечтал. Да, я рад, что они забрали его в психушку. Я уже больше не чувствую, что умираю. Он пытался продать мне смерть, этот безумный торгаш. Выпью-ка я, Ларри. (Он наливает и выпивает залпом.)