Юлиу Эдлис - Игра теней

Клеопатра. Любить тебя? — о да!

Антоний (нетерпеливо). Нет! — ты обещаешь мне забыть его?. Ну его, прежнего?.

Клеопатра (сделала над собой усилие). Обещаю.

Антоний. И любить меня одного?

Клеопатра. Обещаю, Антоний.

Антоний. Любить меня больше, чем его? Сильнее, чем ты его любила?

Клеопатра (со все большей нежностью). Да, Антоний, да!

Антоний (настойчиво). Ты веришь мне? Веришь, что я могу?. Что я… ну что я — Цезарь?.

Клеопатра. Ты — мой Цезарь, Антоний. Конечно же, ты — Цезарь!

Антоний (все еще не веря ей). Нет, это правда?! И даже если… если я не вернусь?.

Клеопатра (твердо) . Ты вернешься.

Антоний (вне себя от радости и надежды) . Вперед!. (Обращаясь к армии.) Солдаты, я обещаю вам победу! Я слышу шум ее крыльев над своей головой. Это говорю вам я — Марк Антоний, которого вы не раз провозглашали своим императором. Это говорю вам я — ваш Цезарь! (Уходит.)

Оглушительный рев буцин, топот тысяч солдатских сапог.

Цезарь. Останови его. Хватит крови, достаточно ее пролил я!.

Клеопатра (глядя вслед Антонию; твердо). Нет.

Цезарь. Ты толкнула его навстречу смерти. И ты знаешь это.

Клеопатра. Знаю.

Цезарь (удивился). Зачем ты это сделала?!

Клеопатра. Он хочет стать выше себя. Это единственный поступок, который делает мужчину мужчиной, кто смеет его остановить?

Цезарь. Хоть ты и знаешь, что он погибнет?.

Клеопатра (просто). Он и сам это знает.

Цезарь. Вы с ума сошли!.

Клеопатра. Он не был рожден Цезарем. Но умереть как Цезарь — его право.

Цезарь (с ревнивым восхищением). Ты опять поступаешь не как царица, а как женщина…

Клеопатра. Да, тебе так и не удалось сделать из меня настоящую царицу. Да и судьба была ко мне милосердна. Я умру, как и жила, — женщиной. Я была плохая ученица, а ты — неудачливый учитель. Мы с тобою квиты.

Цезарь (покачав головой). И теперь ты мстишь мне?

Клеопатра. Ты научил меня, по крайней, мере платить свои долги. Ты как-то сказал: голубь — и змий. Голубиная кротость — и мудрость змия. Так вот, я — всего лишь голубь, но у меня отросли когти коршуна. Может быть, даже змеиное жало.

Цезарь. Он погибнет. Ты сама его толкнула на это.

Клеопатра (подняла на него глаза). Я пережила твою смерть, Цезарь.

Возвращается Антоний.

(Поражена, Антонию.) Ты вернулся? Ты не сразился с Октавием?!

Антоний (без смущения). Я отдал все распоряжения, послал ему вызов на поединок — этой пощечины он не перенесет! — разослал гонцов и лазутчиков, велел заготовить провиант для войска. Я все предусмотрел, до последней мелочи. (Беспечно.) А пока все это будет делаться, мы проведем эту зиму беззаботно и весело, как никогда, мы поедем с тобой на Самос, там и в январе все цветет, я уже велел послать туда припасы, мы с тобой чудесно проведем эту зиму, а весной…

Цезарь (про себя). А за зиму Октавий соберет вдвое больше пехоты, втрое — конницы, вчетверо — боевых кораблей… (Об Антонии.) Он упустил главное — время. Он погиб.

Клеопатра (Антонию). Ты упустил самое главное — время! Ты дал Октавию передышку, чтобы он собрал вдвое больше твоего пехоты, втрое — конницы, вчетверо…

Антоний (как нечто само собой разумеющееся) . Не мог же я так, сразу уехать от тебя, расстаться… ты не пережила бы этого!

Клеопатра (кричит). Но я не хочу пережить тебя! Я не хочу пережить всех вас! Хватит с меня и одного!.

Антоний (беспечно). Ты себе и представить не можешь, какая сейчас на Самосе стоит погода! Море не шелохнется, на небе ни облачка, в горах цветет дрок и маслины, а с плоскодонок сгружают на берег бурдюки с питьевой водой и развозят их по городу на осликах, ослики карабкаются по крутым улочкам, позвякивая бубенцами, а у лодок — синие, и красные, и желтые, и полосатые паруса… Я велел, кстати, пустить в садки жирных мурен и откормить белых голубок…

Клеопатра (усмехнулась) . Ты забыл о мудрых змеях…

Антоний (не слыша ее). …а также отделать заново тамошний амфитеатр и ристалище, а артистов, кифаредов и мимов я выписал из Афин. Это будет замечательная зима, Клеопатра, вот увидишь!

Клеопатра (про себя). И — последняя…

Антоний. Почему — последняя? Если тебе там понравится, мы останемся и на весну и даже на все лето, стоит тебе только захотеть.

Клеопатра (без укора). Но ты ведь собирался весною начать войну с Римом?

Антоний (не видя в этом противоречия) . Конечно. Но это навряд ли займет много времени. Ты меня подождешь на Самосе, разве что немножко поскучаешь одна. Я скоро вернусь.

Клеопатра. Ты неисправим, Антоний… хоть в этом ты постоянен.

Антоний. Ты ведь сама сказала, что веришь мне! Что я вернусь Цезарем!

Клеопатра. Если вернешься.

Антоний (с мукой). Но я ведь не могу так просто уехать от тебя, оставить одну… мне надо привыкнуть самому к этой мысли… вдохнуть в тебя терпение и мужество, а главное — веру, Клеопатра, веру! Октавий от меня не уйдет!. Бросить тебя одну, слабую женщину…

Клеопатра (устало). Так ты это — из-за меня…

Антоний. А из-за чего же еще?! Поверь, мне не терпится утереть нос этому фуррийскому выскочке, и, если бы я не беспокоился о тебе, я давно бы уже плыл в Италию! (С обидой.) Ты не рада тому, что мы будем вместе до самой весны?!

Клеопатра (с горечью) . В конце концов, было бы еще ужаснее потерять тебя в разгар зимы… Самос, теплый, безоблачный январь тридцать первого года.

Антоний. Ну разве не прелесть этот благословенный остров, как я тебе и обещал?! К тому же до материка рукой подать, и мы с тобой будем наезжать время от времени в Афины, там меня обожают и даже сделали почетным гражданином, там прекрасные трагические актеры, я велел им разучить «Электру» и «Эдипа», они ведь играют на чистом греческом языке, а не на той смеси варварского с грубой латынью, что наши знаменитости в Риме. Этот остров будет оглашаться с утра и до вечера пением флейт и кифар…

Клеопатра (прижимаясь к нему). И пусть хоть вся вселенная в это время гудит от стонов и рыданий!.

Антоний.…театры будут ломиться от публики, хоры будут усердно оспаривать друг у друга лавры…

Клеопатра (неожиданно) . Я не отпущу тебя и весной! Пропади пропадом Рим, Октавий, весь мир… что нам до них?! Ты же сам говорил — кроме меня, у тебя ничего нет, ничего тебе не надо! Никуда я тебя не отпущу!