Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Ну да, разумеется, ты тут ни при чем — это предубеждение возникло само по себе, а от тебя они о Северусе и слова дурного не слыхивали...

Голос внутреннего дементора зимним ветром застонал в голове — Лили поморщилась, но спор, который когда-то вспыхнул бы сам собой, на этот раз затух, даже не начавшись. То, что Северус делал здесь и сейчас, значило гораздо больше, чем все, что осталось в прошлом... но с людьми ведь так и надо, как же иначе-то! Так было и с Джеймсом: она увидела в скором на расправу зубоскале храброго, верного друзьям и волевого человека...

Но увы, сейчас вся его воля была направлена только на одно: как досадить Северусу Снейпу. Потому что Джеймс еще не вырос из тех убеждений, которые тогда, в семьдесят седьмом, разделяла и сама Лили: что Северус олицетворяет все неправильное, что только есть в слизеринцах, а они, в свою очередь, все неправильное, что только есть в магическом мире, и что стоит только пинками загнать этих Пожирателей на верную дорожку — и везде воцарятся спокойствие и порядок.

Глупо, как же глупо...

Люди могут измениться. Люди меняются — не ее ли саму это когда-то так бесило? Что из талантливого мальчика, уверенного в своем высоком призвании, Северус превратился в юношу, который направил свои таланты на то, чтобы изучать темную магию и причинять людям вред? А теперь он изменился снова... не за один миг, конечно, и все равно — она не знала никого, кто был бы способен на такие метаморфозы. Впрочем, у него на это ушла целая жизнь, и перед собой Лили видела тот результат, к которому он пришел за эти двадцать два года — она сама и на свете-то столько не прожила... А Северус — он столько всего видел, столько испытал, что иному и на три жизни хватило бы. Да, она когда-то знала его мальчиком, знала и юношей, и они оба были совершенно необыкновенными, — но этот взрослый, в которого он вырос... Северус настолько выделялся среди всех, кого она знала, что у Лили порой захватывало дух — будто падаешь на пляже, и вдруг накатывает огромная волна, накрывает тебя с головой и утаскивает за собой в море.

Над склоном холма задувал пронзительный ветер — трепал волосы, пробирался под теплый плащ; Лили задрожала и крепче обхватила себя руками. Н-да... если на минутку забыть об уязвленном самолюбии, то пойти любоваться видами зимней Шотландии — определенно не лучшая ее идея. Примерно такая же дурацкая, как... как все, что она в последнее время делала. Ветер больно хлестал — порыв за порывом — и даже подвывал в ушах...

Вот только на самом деле это был вовсе не ветер.

Краем глаза Лили заметила какое-то темное пятно. Она успела выхватить волшебную палочку, но Ступефай ушел в сторону — в нее врезалась огромная черная масса и повалила в снег. Слюнявый язык облизывал лицо, норовил обмусолить уши, и в ноздри забивался неприятный запах, словно от вымокшего ковра — или же большого и весьма грязного пса...

— Бекон! — воскликнула она, пытаясь спихнуть с себя тяжелую тушу; грудь сдавило от истерически-беспомощного смеха — или же от того, что ее прижимал к земле так и пышущий энтузиазмом дог весом в добрых пятнадцать стоунов.

Перекрывая ветер, где-то в стороне зазвучал голос:

— Фу! Фу, башка твоя беконья!

И внезапно все исчезло: и давящая на грудь тяжесть, и черная шерсть, которая застила глаза, и слюнявый собачий язык.

— Извиняйте, мисс, — сказал Хагрид, отпихивая пса к себе за спину. — И что ему только в башку втемяшилось, дурной животине...

Он помог Лили подняться на ноги и выбраться из снега — в котором она основательно увязла, потому что Бекон уронил ее с расчищенной дорожки прямо в сугроб. Ноги совсем закоченели, не чувствовались почти до бедер.

— Спасибо, Хагрид, — сказала она, ощущая себя так, словно ей оторвали голову, а затем приставили назад вверх тормашками, и постучала себя по уху, стараясь вытряхнуть из него набившийся снег.

— Вы уж не серчайте на Бекона, мисс. Так-то он и мухи не обидит, лишь маленько... фу! Фу, кому говорят!..

— Нет-нет, он ни в чем не виноват, — Лили выудила из кармана свой недоеденный обед, от которого оставался еще целый бутерброд, и, развернув ставшую жирной салфетку, швырнула его псу — тот толкался в хозяйскую руку и поскуливал, приплясывая на месте. Бекон присел на задние лапы, ловя подачку, и сожрал ее за один укус.

— А-а, так вот в чем дело-то, — сказал Хагрид. — Любит он бекон, мисс, просто ужас. Совсем шалеет, как учует.

"Я знаю", — хотела ответить она с улыбкой, но осознала, что в те годы еще действительно об этом не слышала. Конечно, самого Хагрида в Хогвартсе знали все, но общаться они начали только после ее вступления в Орден. Студенты над ним обычно смеялись.

На его темные волосы налипли подтаявшие снежинки, а нос и щеки успели обветриться. Свой арбалет Хагрид нес в руке, а за спиной у него виднелось нечто, похожее на топор с двумя лезвиями. Лили моргнула.

— Многовато оружия для обычного похода за дровами, — заметила она.

— Так ведь я не за дровами-то, мисс. Мантикора там, кажись, завелась, вот я и подумал: дай-ка гляну.

— Мантикора? — встревоженно переспросила она.

— Не тревожьтесь попусту, мисс. К замку ей нипочем не пробраться, с такими-то защитными чарами — директор самолично их ставил... Но вам бы и правда лучше остеречься: погодка нынче не ахти, да и не видать ничего. Ступайте-ка лучше в тепло да держитесь от леса подальше.

— И верно, — сказала она. — Так и поступлю — спасибо, Хагрид. Пока, Бекон! — и пес облизал ее пахнущую беконом ладонь прямо вместе с перчаткой.

Лили сунула в карманы столь успешно обслюнявленные руки и поплелась по замерзшей дорожке назад к школе. Под ногами хрустел лед, и все вокруг словно сошло с черно-белого кадра: и белесый склон холма, и темные шпили замка, упирающиеся в переливчатую сталь облаков. И только ее волосы горели ярким пятном — ветер швырял длинные пряди прямо в лицо...

Она попыталась найти взглядом башенку Северуса — не вышло, та была с другой стороны, откуда открывался вид на озеро, — и побрела дальше... Панорама вокруг словно отражала разум Сева — если заглянуть к нему в голову, там бы точно нашелся подобный пейзаж; должно быть, в каком-то таком месте он хранил свои чувства к "этой дуре Лили"...

Ах, если бы только она не сбежала, когда он снял то чертово проклятие! Если бы остановилась и хоть на секунду включила башку — ну или хотя бы не ждала до утра, а отыскала его тем же вечером... Но нет, она просто поверила, что с ним и впрямь все в порядке, и даже толком ни о чем не задумалась, а потом оказалось, что на самом деле все плохо... Но когда ты говоришь, что чувствуешь себя хорошо, а в действительности это не так, и никто ничего не замечает, — на такое кто угодно обидится. А Северус... она больше не могла сказать, что хорошо его знает, но ей отчего-то казалось — этот человек вполне способен устроить другим эдакую "проверку на вшивость"...