Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Да, Христово!.. Мережковский знает это… Между ним и мной произошло нечто неизгладимое. Мы узнали друг друга в Христовом . (Они были тут, в Москве) [994]. Мережковский присмирел, стал благолепнее , не переставая быть интеллигентом. Мы впятером (Дм<���итрий> Серг<���еевич>, Зин<���аида> Ник<���олаевна>, Хлудов с женой и я) были… у Антония [995]. (Моя выдумка. Химический опыт, блистательно сошедший). Получилось что-то пиршественно-радостное – не то золотое дионисианское вино, не то сладкий мед (тоже золотой) с воском в виде свечечки … Антоний видимо все понял до дна (провиденьем), радостно и просто относился к Дм<���итрию> Серг<���еевичу>, а особенно к Зинаиде Николаевне… Говорил о любви, о радости, о том, как он хочет образовать обитель на горе, над Волгой, и тогда покорнейше просит Мережковских к себе в прекрасные места, где будет ждать их угощение из абрикосов и персиков (!!!) (что-то хилиастическое!) Мережковский совершенно откровенно сказал ему, в чем его raison d’être [996], говорил о недостаточности исторической церкви, о хулиганах… Еп<���ископ> Антоний только улыбался знающе да сказал в ответ: « Ишь вы какие пылкие! » А за объяснение сущности хулиганства (одержимых) еще и благодарил, говоря, что не знает, что это такое, но чувствует в словах Мережковского, что « что-то есть »… Между прочим промелькнули слова у Антония о Матери (какой?), которая лучше Отца утешает и которую (монахиню или кого?) больше любит Антоний, ибо она мягче (это – сказано с подчеркиваньем З<���инаи>де Н<���иколаев>не); тут блеснуло что-то из области « Непостижного виденья, А. М. D. » [997]и скрылось (может быть, показалось…). Потом Антоний повел к себе в келью, указал на книжный шкаф, показал за стеклом на ангела (картинка), под которым подписано какое-то посвящение какой-то барышни Антонию (картинка рядом с флаконом одеколона (констатирую и только))… Вообще что-то близкое и радостное… Чувствовалось, что Мережковские и Антоний в чем-то соприкоснулись (но как будто с обратных сторон), как будто подошли друг к другу, разделенные узким ущельем, для обхождения которого нужны миллионы верст, но которое настолько узко, что возможно пожать друг другу руки через ущелье… Факт остался фактом: Антоний пришел в духовный восторг, Мережковский целовал у Антония руки, а я про себя потирал руки, радуясь, что мой эксперимент дал блестящие результаты.

Потом Мережковский, хватая себя за голову, все твердил: « Нельзя разрывать с 2000<-ле>тним опытом Церкви ». И мне: « Слушайтесь Антония ». Между прочим: они читали «Летопись С<���ерафимо->Д<���ивеевского> монастыря » [998]и увидели в Серафимове чувстве нечто близкое.

« Новый Путь » прекратится. Его прирезали [999]. Он мог бы еще с грехом пополам существовать, так как предвиделась им огромная субсидия, но люди, искренне любящие Мережковских, наложили « veto » на субсидию и ее присоединили к « М<���иру> И<���скусства> » [1000]. Друзья Мережковских ради Мережковских не допустили существования « Н<���ового> П<���ути> ». (Это – строго между нами). Сказать правду: угрюмый как скалы Балтрушайтис [1001] сознательно и хладнокровно (с внутренней болью) зарезал « Новый Путь » (это уже совсем тайна – пожалуйста, да останется она между нами). Буренин перекрестил Балтрушайтиса в « Перголе-Перкиярви » [1002](знаменательно!).

Зато: « Мир Искусства » преобразуется в литературный журнал, оставаясь по-прежнему художественным с рисунками, принимает Мережковских с религиозной хроникой [1003]. Между прочим здесь будет печататься « Петр » Мережковского [1004], а также единственно в « М<���ире> И<���скусства> » будет участвовать Чехов [1005]. Согласитесь – это будет единственный в своем роде журнал!..

Вышла книга стихотворений Бальмонта « Только Любовь », очень недурная, а также Брюсова « Urbi et orbi » [1006]… Но тут… боюсь начать…

…

Брюсов по этому сборнику оказывается единственным современным поэтом, держащим в руках судьбы будущей русской поэзии. Все иные (включая сюда и Бальмонта) мелкие величины сравнительно с Брюсовым. Такой концентрации, мощи, порой Микель-Анжеловских взмахов, вдумчивости русская поэзия не видала со времен Фета, Тютчева, Майкова. Правда, легко просмотреть (особенность всех крупных поэтов) Брюсова (он не ярок), но мое глубочайшее убеждение, что отныне к именам Пушкина, Лермонтова, Баратынского, Дельвига, Тютчева, Майкова, Полонского, Ал. Толстого должно присоединять имя Брюсова !..

Такие строфы, как:

встречаются только у мировых поэтов! Или:

Или:

Или:

А!..

Или:

Или:

Или:

Но довольно! Вижу иронию на Вашем лице и спешу закончить наводящие на иронию, дорогие для меня строки …

Дорогой Эмилий Карлович, пишите. Извините убогость и внешность письма, но у меня накопилось много внешнего, что я и передал Вам.