Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

— Насколько я понимаю в крестьянстве, — сказал он нарочито менторским тоном, — эти земли принадлежат кооперативу… Притом кооперативу хорошему, — прибавил серьезно. — Давайте полюбуемся посевами и проверим, как раскустилась пшеница!

— А не явится ли это вмешательством во внутренние дела суверенного государства? — подтрунил шофер.

— Во-первых, государство братское; во-вторых, мы с благою целью: позаимствовать опыт!..

Перед нами лежали широкие, добротно возделанные массивы, уходящие до самого подножия гор. Пшеница стелилась густо и ровно, как вышивка по натянутому на пяльцах полотну. Редактор вырвал несколько растений, проверил, как раскустились они, потом по привычке заправского агронома вынул из кармана рулетку, пересчитал количество растений на метр и удовлетворенно крякнул:

— Добре! На тридцать центнеров с гектара идет, ежели старший агроном, сиречь бог, не напутает с дождеванием… Удобрена почва хорошо!..

Первое местечко на нашем пути оказалось Дунайска Стреда. Остановились мы на центральной площади, подле ресторанчика, где по случаю воскресного дня собралось много крестьян. Заказали официанту по кружке пива и порции сосисок — национального чехословацкого специалитета. К нам подходят трое словаков, по-братски здороваются. Интересуемся, их ли кооперативу принадлежат посевы, что невдалеке от местечка.

— Нашему! Понравились?

— Хорошие посевы!

— А вы откуда и кто по национальности? — спрашивают.

— Трое болгар, один русский. Едем из Болгарии.

— Из Болгарии? — оживленно повторяет моложавый русый словак. — Почкайте!.. [56] Подождите!..

Он спешно покидает ресторанчик и минут десять спустя возвращается. Впереди него идет чернявый статный мужчина лет сорока.

— Българи ли сте? [57] Вы болгары? — спрашивает чернявый с ходу по-болгарски.

— До сегодняшнего дня были такими, — хитро подмаргивает редактор. — Если не перекрестишь, то и помрем болгарами!

— Здорово, земляки! Добре дошли! — Чернявый долго трясет сильными руками наши пятерни. Лицо его тает в блаженной улыбке. Не смахивая с глаз светлую слезу, отрекомендовывается: — Я Димитр Кичу Колев, из Поликраиште!..

— Из Поликраиште? — настала очередь удивляться мне.

— Так точно!.. А вы случайно не бывали там?

— Как же! Приходилось!

— Значит, почитай, совсем земляки!.. Моя хата там в двух шагах от центра… Наверно, проходили мимо… Я тоже навещаю родное село. Последний раз, правда, был в пятьдесят третьем. А переписываюсь регулярно. Родственников там по отцу да по матери не меньше сотни наберется… Пишут, что все к лучшему изменилось: не узнать ни села, ни полей с огородами… Наши-то в Поликраиште — народ работящий: всю землю переворочает, дай ему только эту землю… А народная власть дала!

— Как живется-работается? — спрашивает редактор земляка, и в его голосе звучит нотка участия.

— Жаловаться грех. Живу хорошо. Она ведь и здесь, наша власть… Но родина у человека одна. И тянет его, как того аиста, к своему гнезду… Я, шутка сказать, четверть века в отходе… Срочную, как положено, в Болгарии отслужил… Когда в Поликраиште создали кооператив, упаковал было чемоданы на родину возвращаться. Однако здешняя партийная организация не дала «визы». «И мы, — говорят, — начинаем коллективизацию. В твоем Поликраиште, — говорят, — каждый — огородник, а ты у нас один. Останешься инструктором по овощеводству. А подучишь наших, передашь им свой опыт и секреты, выкуешь кадры — и тогда с музыкой до самой границы проводим!» Попытался отговариваться: жена, мол, детишки на родине. Осточертело жить байбаком! Так они семью вызвали. Как видите, по-иному зажил теперь отходник. Да нас теперь никто и не зовет гурбетчиями. Инструкторы по огородному делу мы… Жаловаться, говорю, грех! По две с половиной тысячи крон в месяц на круг зарабатываю. Ну и землю, конечно, ворочаю в поте лица! По пять тонн ранних помидоров берем с гектара. Это составляет сорок шесть тысяч крон дохода с гектара!..

Мы начали прощаться. Но Колев ни в какую. В гости и непременно огороды посмотреть приглашает. Как откажешь хорошему человеку!..

На расставанье я записал полсотни имен родственников Колевых в Поликраиште, чтобы при первой оказии передать им приветы и рассказать, как живет их инструктор, какие у него парники, теплицы и огороды.

А теперь скажите: разве свет не тесен?.. Зато работящему человеку в нем просторно!

Овощевод привязан к огороду с не меньшей страстью, чем боцман к морю. Нет ли тут гиперболы? И как можно сравнивать землю и небо, лед и пламень, грядку и волну, огород и море?.. Гиперболы нет. Грядка и волна с одной силой волнуют человеческую душу, когда они любы. Огород, конечно, меньше моря, но огородники села Поликраиште совершали «рейсы», какие выпадали на долю не всякого боцмана. К тому же, подобно моряку, овощевод всегда и везде говорит о родной стихии. Один старый гурбетчия мне признался, что свою любимую он в молодости иначе не называл, как «моето доматче», то есть «мой помидорчик»!.. А там, где Днепр вливает свои синие воды в Черное море, любимых зовут «моя рыбонька».

Вот и теперь, едва показались невдалеке огороды, как Никола Кушев окунулся в родную стихию, начал монолог об овощеводстве. Лишь изредка я прерывал его вопросами. Овощи у него, если так можно сказать, в крови. И не мудрено это.

Огородничество в Болгарии — древняя отрасль земледелия. Крестьяне Тырновской окру́ги, Фракии, Пиринского края из поколения в поколение выращивали овощи. Малоземелье вынуждало их быть предприимчивыми и не жалеть сил, чтобы с карликового участка получить возможно больший урожай. В борьбе со стихией они совершенствовали агротехнику. Подобно умельцам-самоучкам, отцы передавали свое искусство сыновьям, а те развивали, обогащали его.

— Народная агрономия и народная селекция, — говорит Никола Кушев, — это кладезь мудрости, глубину которого надо постичь!

Мы останавливаемся у магистрального канала, на границе парников и огородов. Кушев подмаргивает:

— Я вывел вас на «преобладающую над местностью высоту», самую выгодную точку обозрения… Видите, какая широкая панорама открывается перед глазами?

Бушующая зеленью земля была вдоль и поперек перерезана серебряными межами оросительных каналов. Перед нами лежали ровные, как стрелы, гряды. Кусты помидоров были посажены будто по натянутой нитке. Каждый куст подвязан к метровому колышку. Междурядья обработаны чисто, добротно. Конец гона уходил за синюю дымку.

— Лет эдак через пятнадцать, — мечтательно говорил председатель кооператива, — на этом месте, наверное, будет расположен командный телепункт. И отсюда инженер или техник, который, может, еще бегает в коротких штанишках, будет по радару или по какому-нибудь другому прибору руководить армадой машин. А ведь будет такое и на нашем с вами веку!