Диана Виньковецкая - На линии горизонта

Чтоб меньше видеть разных кухонных неприглядностей, я садилась спиной к главному Юркиному чудодействию — печке. Случайно заезжающие чистюли женского рода, после появления в Юркином княжестве, не осмеливались отведывать изысканных шарлотов. Никто, конечно, не догадывался, что собаки всё‑таки мыли посуду, и она была вылизанная — но общая запущенность висела в воздухе. Над казаном Юрка развешивал разные сушильные вещи, я не буду перечислять какие, чтоб не вызывать излишней брезгливости, только скажу, как однажды во время обеда в казан с кипятком свалился сапог рабочего «Здрасьте». Юрка, хоть бы что, с независимым видом, будто достаёт кусок бараньего бока, вынул сапог и продолжал разливать чай. Шофер дядя Вася напиток забраковал: «Что Юрка, ты себе в голову забрал? Куда это годится, поотравляешь всех!» — «Ничего из этого не будет, — возразил убеждённый Юрка. — Это — чистейший кипяток! В кипятке, я знаю, любой микроб помирает». — «Юрка, полно чепуху молоть, я тебя, окаянного, самого в кипяток посажу! И все поглядят, как микроб помрёт», — ворчал дядя Вася, единственный Юркин оппонент. (К этому времени буровики нас уже покинули). «Юрка, не вешай тяжелых сапог над казанами, особенно над борщевым…» — попросил начальник.

Одним днём мы несколько задержались в маршрутах и к обеду приехали чуть позже. Юрка стоял у дверей кухни с загадочно–упоённым видом, прижимая к груди перекинутое белое полотенце к белой куртке. Такой белизны одежд мы давно не наблюдали на Юрке, разе только в первые дни. Руки будто в белых перчатках — отмыты, и можно было заметить их красивую форму.

Ноги, всегда сливающиеся по цвету с тапками, выделились и заблестели. (Маша до этого момента думала, что Юрка носит носки.) На голове, вместо намотанной тряпки от солнца, появилась уложенная шевелюра волос, то ли от крема, то ли от воды, но волосы вились и блестели. Стоит Юрка, — не узнать, — просто пиши картину. В самой кухне ещё интереснее. Все полки застелены, окурки убраны, пол вымыт, покрыт свежесплетёнными ковриками, на столе букеты из причудливых растений Кызыл–тау. Вместо паутины по углам развешаны пучки лука, яблок, моркови неизвестного происхождения. Всё блестящее, развешанное. От чистоты кухни темно в глазах, переглядываемся от неожиданности и не знаем, что же происходит?

— Юрка! — спрашивает дядя Вася — ты что, ума рехнулся?! Что с тобой?! Чистота, как при коммунизме! — Юрка небрежно, загадочно с ухмылкой отвечает:

— По крайности, будет сохраняться такая пропорция! Промблем нет… инградиенты присутствуют… На двадцать хрусталей, пожалуйте!

Рабочий «Здрасте» как всегда, войдя, разинул рот для входных слов, но успел только промычать: «Захо–жу…» — огляделся вокруг, прищёлкнул языком и с незакрытым ртом сел на место. И только после того, как другой рабочий Стёпа, с небрежно–равнодушным видом произнёс: «Вчерась с Балхаша женская бригада причалила…» стала проясняться возникшая чистота. Оказывается, рядом с нашим лагерем за сопочкой расположились палатки работниц из Балхаша, приехавших косить сено для зимнего прокорма коров. Пока все геологи были в поле, Юрка, судя по результатам, развернулся всем своим столично–охмурительным театром перед сенокосницами, и мы снова поднялись на Олимп. «Долго девки будут вокруг тебя танцевать?» — шутил дядя Саша. «Гляди, не отгоняй… пущай водятся…» Во всяком случае и на другой день «сохранилась такая пропорция». Вместо собак Юрке стали помогать сенокосницы, которые не только мыли посуду и кухню, но чистили, крошили, носили, резали, квасили, солили. Он же только повелевал. Юрка зажил, как фараон или фон–барон, и мы вместе с ним. После того как он использовал щётку, как волшебную палочку, весь его облик преобразился. Юрка приосанился, брови выделились и очертили коричневые глаза, — всё выражение лица изменилось. Вечерами он вместе с рабочими, которые тоже подтянулись в своём обличии, с разрешения начальника приглашали сенокосниц развлекаться, играть в карты, кататься по степи. На глаза геологам Юркины поклонницы не попадались, они были призрачными существами, и о них мы ничего не знали, только изредка их профили выступали на вымытом кухонном окне, мелькали в отдалении плечики, косыночки, силуэтики, слышались смешки и взвизги, долетали иногда обрывки невнятных фраз: «Ой, посмотрела, начальничек‑то… Какие они камни таскают… Сам–вылитый Парфёнов. Отпад…» Они говорили на жаргоне и употребляли неинтересные, расхожие слова. Пару раз за столом кто‑то из геологов спросил у Юрки о сенокосницах, но в ответ ничего вразумительного не получил. «Да, вот тут радикально на покосе…»

Что‑то служило границей между мирами сенокосниц и геологов, кто её проводил и кто был незримым руководителем — осталось загадкой. Юрка готовил кушанья, будто каждый день был праздник, и мы старались не вспугнуть неожиданного счастья — никаких вопросов и никаких шуток, и только шофер дядя Вася время от времени отпускал лёгкие двусмысленности, которые доставляли Юрке удовольствие. Чего только мы не напробовались! Все «хрустали» были пущены в ход вместе с научно–поварскими знаниями. Я не могу перечислить всех запасов варенья, квашения, тушения, соления, приправ, всего, чем заполнилась наша кухня. В погребе и роднике не хватало места для охлаждённых продуктов. И вот в эти сенокосно–олимпийские дни Борис Семёнович решил созвать совещание геологов всего округа на нашей территории, чтоб поразить геологический мир не только открытыми месторождениями, но и Юркиной кухней. Сенокосницы под командованием Юрки неделю готовили это торжественное событие, кажется, они перестали косить сено, а всё рабочее время проводили на кухне, откуда широко разносился Юркин голос про шарлот и бланманже, стук ножей и Юркино пение: «Я — цыганский барон, у меня много жён…» Окружённый отрядом прислуживающих, Юрка развернулся в полном своём величии. Машина ездила несколько раз в районный центр Актогай — привозила необходимые «инградиенты», геологи–охотники выезжали на ночную охоту, Юрка что‑то приносил и уносил из камералки, заговорчески шушукаясь с начальником. Шло приготовление банкета.

Как и предвиделось, соединённые усилия Юркиных изощрений и открытие золота на горе Октау изумили приехавших. И если золотые запасы должны ещё разведываться и доказываться, то банкетные блюда не вызывали ни у кого сомнений вкуснотой и необычностью.

Дичь, фаршированная яблоками, жаренные дрофы с соусом из помидор и шампиньонов, шашлыки… Разве кто— нибудь из нас до этого пробовал изделия с серебряной закваской? Никогда Казахский мелкосопочник не слышал, чтоб запасы его серебра использовались в кулинарных целях. И степи Казахстана никогда не слышали столько комплементов их геологическим богатствам — и правда, тут представлена вся таблица Менделеева.