Александр Образцов - Поющие люди

Очень интересно! И копал ли Фоменко мемуары?

Из ночи в ночь.

Давайте, если это необходимо, обсудим, что безысходней – ночь серая прошлого века или ночь черная лазерно-скачущая.

Конечно, в серую ночь скучно, иногда – страшно. Но в черную ночь гламура не остается надежды, вот ведь что. В серую ночь книги и кино, спектакли и музыка были главным лакомством.

В черную ночь ждать нечего. Бритни Спирс и Кристина Агилера показали всем свои бритые промежности. Остается ждать одного: способен ли ты смаковать истязания детей. Лично я – нет. Значит, мое время ушло. Но напоследок я выскажусь.

Люди обладают способностью быстро наглеть. Вчера он скулил у входа, весь противоречивый и нищий, а сегодня уже в первых рядах кричит «еще!». За свои деньги он хочет острей и острей. За свои деньги он хочет чтобы суррогат заполнял глотку с приятным вкусом и шумом.

Я довольно долго не мог понять, почему человек толпы предпочитает суррогат? Сейчас я понял: суррогат не требует дополнительных усилий ума при употреблении. Надо просто жевать, а не оценивать. Всякая оценка требует школы. Даже макароны таят в себе сложности классификации. Зачем? Пусть всё называется жрачка и срачка. Пусть платят нормальные бабки, козлы, или я им все приборы разобью. И так далее.

Когда в начале 90-х гайдаровцы начали демонстративно платить юным дебилам в десятки раз больше, чем лауреатам и докторам, они должны были предполагать, что этот процесс необратим: от халявы оторвать еще никого не удавалось.

Мы видим, как на другом конце гламура, в его берлоге, накрылась ипотека. И что? Халявщиков выкинули на улицу? Как же. Америка скорее начнет ядерную войну, чем ущемит своих жирных дебилов.

Две стены построены после китайской – в Израиле и на границе с Мексикой. Это называется: не тронь мою еду! Вы можете поверить, что потребители гламура способны защитить свою тарелку? Я – нет.

Еще в 60-е годы белые западные боксеры что-то выигрывали. Сегодня их просто нет.

Черная ночь гламура кончится в США черной диктатурой. Мы увидим еще после Обамы жестокие дела.

А в резервациях окажутся профессора Гарварда: пусть там чертят палочками на песке, подобно Архимеду.

Война рассеяла могилы солдат вдали от дома. Если у нее есть какой-то высший смысл, то могилы защитников Отечества должны почитаться наравне с храмами.

Но у войны нет высшего смысла. Со страхом и отвращением глядят в нее только что воевавшие народы. Равнодушные дети не помнят ни имен, ни дат. Одни только официальные органы культивируют воспоминания о ней, смутно предполагая истинный смысл памяти о войне.

А истинный смысл памяти темен, грозен и могуч. Он появляется, когда уходит боль потерь, и через полстолетия как бы с вершины холма мы видим их, бесконечной лентой спускающихся в багровый, гремящий ад войны. Они идут добровольно, как ополченцы. Они идут по повесткам. Они идут принудительно, со смертной тоской в глазах. Но они все прошли свой путь и не свернули. А потому они равны друг другу. И этот отлив людей вслед за приливом мирных лет указывает нам на тайный, высший смысл жизни вообще.

Сегодня уже нет необходимости отыскивать виновников поражений и творцов побед. Совершенно очевидно то, что гитлеровское командование не допустило на протяжении войны ни одной сколько-нибудь заметной ошибки. Так же очевидно, что в первые два года советское командование приняло лишь несколько верных решений. И что же? Результат всем известен. Тогда возникает вопрос: какой запас прочности был у Советского Союза перед второй мировой войной, если он мог позволить себе страшные «котлы» Белостока и Киева, Вязьмы и Мясного Бора, Керчи и Барвенкова? И второй вопрос: как могли ученики Клаузевица и Мольтке не просчитать русского запаса прочности? Какие силы остановили немцев в Стрельне, на расстоянии пушечного выстрела до Кремля и в двухстах метрах от Волги в Сталинграде?

Лев Толстой в «Войне и мире» описывал Наполеона авантюристом и неумным человеком, а столкновение народов в той европейской войне неким столкновением биомасс по законам перетекания и взаимного давления.

Однако существуют вещи, не объяснимые разумом.

Уже в 1612 году, в период самой нелепой и головоломной смуты, стало ясно, почему Россия в новое время непобедима.

Если наложить двуглавого орла на карту страны, то одна голова – Петербург – европейская, другая – Москва – азиатская, одно крыло в Восточной Европе, второе в Сибири, а хребтом России является православно-исламский Урал. А ведь план Барбаросса даже не предусматривал полного захвата Урала. Не говоря уже о плане Наполеона или королевича Владислава. То есть, пока Россия жива хотя бы одной своей частью, все силы частей отторгнутых тут же переливаются в свободную часть. И силы этой свободной части мгновенно утраиваются, она сжимается в пружину и следует неотвратимое: захват Вены и Берлина, ошеломляющий разгром Квантунской армии и господство над полумиром.

Только этим можно объяснить и необъяснимое восстановление в 1942 году промышленного потенциала СССР на малонаселенном востоке страны. И выпуск лучших в мире средних танков Т-34. И производство штурмовиков ИЛ-2. И традиционно мощную и точную русскую артиллерию. И искусство воевать, постигаемое крестьянскими детьми на всех уровнях – от полковой разведки до Генштаба. И страстную, неотвратимую манеру ведения боя, когда существует уже одно только упоение смертью. И ласковые, тихие песни в землянках – вот это самое необъяснимое! Может быть, тихое пение истомило бодрую и горластую немецкую армию, лишило ее воли.

В книге памяти Приморского района Петербурга есть удивительное совпадение реального и метафорического рядов. Здесь самая многочисленная фамилия Смирновых почти вся пропала без вести в 1941-1942 годах. А пропасть без вести означало тогда или легкую смерть в бою или смерть мучительную в плену. Закончился «смирный» русский человек в 1942 году, дальше воевали Бойцовы, Громовы, Морозовы, Беспощадные и Неизвестные.

Дальше воевали женщины-солдаты. Их было необычно много в действующей армии. И необычно много их погибло.

Необычно много погибло евреев. Очень многие из погибших евреев были политруками и младшими командирами. Необычно много погибло мордвы. Очень многие из погибших мордвинов были рядовыми. Необычно много погибало и всех остальных. Молодые испанцы гибли за свою новую родину. Немцы, четверо, стали Героями Советского Союза.

Это была война поэтов, композиторов, художников. «И выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую», – писал фронтовой поэт. А неизвестный поэт написал в плену самые, может быть, сильные строки во всей русской литературе: