Илья Ганин - Королевские клетки

На входе в залу гвардейцы принимали на хранение оружие — все, имеющее клинок длиннее четырех пядей. "Ох ты…" подумала Лилиан, глядя на то, как рука графа ложится на эфес шпаги. — "Да он же их тут перебьет…"

К её удивлению, шпагу забрали только у Тавера.

— Ваше Сиятельство, полковник, — обратился к ним капитан стражи, щелкнув каблуками. — По Именному повелению Его Величества, Ваша шпага не должна передаваться в чужие руки. Вольны проследовать.

— Воля Его Величества — закон. — коротко кивнул граф поклонившемуся капитану. Вокруг зашуршали.

Роль хозяйки дома исполняла вдовствующая графиня Алисия, в платье Дома Мариэль (что приятно), с изумрудным гарнитуром явно выполненным по мотивам отданного ей, но более поздним автором.

— Сын мой, я рада видеть вас. — вежливый родственный наклон головы. — Здоровы ли Вы? Дела Ваши известны, я горжусь ими.

— Альдонай милостив к нам, матушка. В добром ли Вы здравии? Мы прибыли своевременно? — коротко склонил голову граф Иртон.

— Несомненно. Его Величество вскорости ожидается, общество блистательно. Ваше Сиятельство.

— Ваше Сиятельство.

Они изобразили поцелуй.

— Как добрались, как вы? — тихо спросила Лиля. — Как девочки?

— Неплохо, моя дорогая, — свекровь незаметно чуть пожала ей руки. — Все здоровы. Еще поговорим.

В который уже раз Лилиан удивилась насколько холодными и формальными были отношения матери и сына.

— Их Сиятельства! — раскатилось впереди них — Коннетабль Его Величества! Граф полковник Джеррисон Иртон! С супругой, Лилиан-Мариэллой Иртон!

Двусветный зал с начищенным до блеска вощеным паркетом (никакого сена!) был настолько велик, что даже все собравшиеся не заполняли его совсем уж плотно. Падавший из стрельчатых окон свет ярче всего освещал находившийся в дальнем от входа конце подиум с простым по сути креслом с высокой резной спинкой. Вокруг кресла и подиума оставалось почтительное пространство. Трон Ативерны… внушал уважение не внешним видом.

Лиля, не снимая улыбки, окинула взглядом залу. Надо было прикинуть диспозицию.

— Куклы… Проклятые куклы… — полный ужаса шепот Джеррисона показал, что все плохо. Все очень и очень плохо.

— Держись, командир…

— Держитесь, Джеррисон, мы постараемся побыстрее.

— Ох, бойцы, вижу плохо, в ушах звенит… Лилиан, лекарь, вы где?

— Тут я, тут. — Лиля сдвинула руку вперед и сжала холодную кисть графа. — Сейчас продвинемся, я вам успокоительного дам.

Джеррисон не ответил.

Лилиан было совершенно не смешно. Одно дело фыркать на описания типа "он был яростной боевой машиной", прочитанные в дурно написанной книжке. Совершенно другое держать под руку человека на грани нервного срыва, которого ты видела ровно в этом состоянии — боевой машины. И понимать, что если он сорвется — то его, ярко помнится, строй тяжеловооруженных бойцов не остановил.

— Все в порядке. Все по плану. Ждем, представляемся, стоим, отходим. Все то же, путь чист…

И — улыбайся! Это всех раздражает… Под видом одеколона, в синем — фирменном! — пузырьке Лиля протащила настойку валерианы и вроде как подновляя запах (на общем фоне — это были какие-то капли) напоила графа. Он послушался. Они заняли место в дальней трети зала, неподалеку от возвышения с троном. Место это было свободно, и, похоже, отведено ровно им.

Проходя по залу, Лилиан отметила, что длинных шпаг в зале пятнадцать. На семи парных постах гвардейцев Первой роты — и у её мужа. Первый же вариант ответа на вопрос "Почему?" заставил её похолодеть. Такое маленькое послание нового короля благородной аристократии. Что шпага тут — у Палача Байканы… Н-да. Сыночек в папу удался.

Теперь Лиля просто мечтала об обструкции, но мечтам этим не суждено было сбыться. Не прошло и пяти минут, как к ним направилась с несколько кривой улыбочкой одна из дам. Судя по свободе перемещения по залу — вдова. Ага. Графиня Ильвер.

— Граф, Талия Ильвер — знакома?

— Как зубная боль.

— Вы с ней…

— Нет. Хотя она и… рвалась.

— Графиня.

— Граф… — только что зубами не клацнула в качестве приветствия.

— Талия, дорогая! Как я рада видеть кружево Мариэль на ваших нежных плечах…

Плечи были рахитичные, так что улыбочка покривела.

— Рада приветствовать, моя дорогая.

Почмокали воздухом возле сережек.

— Как удивительно ваше примирение с мужем. Надолго ли? — прошипела Талия сквозь улыбку.

— Ах, мадам, вы так нервничаете — неужели слушок, что лишай… Ничего такого не вижу, не стоит беспокоиться.

Графиню снесло в сторону.

— Как вы ее! — восхитился лейтенант. — А так вообще-то разговаривать можно?

— Нет, конечно… Ваша Светлость!

— Сударыня… Иртон, позволь заметить, твоя жена — столь умна и прекрасна, что я не могу даже сделать комплимент — все окажется хуже действительности… — казначей раскланялся в старомодном стиле и расцеловал Лилиан руки. — Но о делах ни слова! Его Величество запретил. А жаль!

— Позвольте представить, Ваша Светлость, герцог Винштейн — лейтенант Тавер.

— Рад знакомству, юноша. Представление Иртонов — дорогого стоит… Мыслю, мы еще встретимся. Если Альдонай не откажет продлить мои дни лет на несколько.

— Лично попрошу. — улыбнулась Лиля.

— А это кто? — спросил Тавер, когда герцог отошел.

— Казначей. Не обольщайся, он авансов не дает…

Эти оказались первыми. План "уйдем в уголочек и постоим" оказался неисполнимым. К счастью, граф Иртон немного пришел в себя. Лилиан пару раз сверкнула драгоценностями в сторону разных дам, траектория которых выводила на них — и те приняли решение свернуть. От замечаний в адрес Джеррисона Иртона она пока воздержалась.

Большой Прием отличался от Малого как корабль от лодки. Министры (казначеем и кастеляном все только началось), старшины гильдий (и вам не хворать… жалобу сначала отзовите, тогда и будем про деньги), послы — счастливы, рады, здравствуйте… Знать — герцоги, графы, бароны (из тех, что с иными герцогами поспорят) — Ваша Светлость, Ваше Сиятельство, барон…

Дамы подходили — любопытство заставляло. Открытые — точнее прикрытые с формальной точки зрения, кружевной пелериной — плечи были чрезвычайно в новинку. На нее глазели. Подходили и мужчины — засвидетельствовать почтение и ей, и графу. Маркиз — то есть ныне герцог — Фалион в начале их пути "не заметил" прихода, а теперь страдал неподалеку — то-ли гордость уже не давала, то-ли мужа боялся. Господь Альдонай, и об этом мелкотравчатом и трусоватом субъекте она еще и думала!

Запомнились двое.

Высокий, седой старик — грязные волосы, как будто смесь соли с перцем, резная палка розово-желтого дерева, в шитом золотом камзоле шел к ним решительно вбивая палку в пол, подергивая головой. Как будто расталкивал всех с пути.