Somber - Горизонты

— Ну же. Всего… один… последний… трюк…

Сжав штурвал плечами, она потянула его на себя и застонала, чувствуя, как сопротивляются органы управления, но Кастелянус, хоть и с трудом, подчинился. Частоты вибрации корабля достигли уровня, когда начинает резонировать само нутро, и судно стало буквально разваливаться на части. Но, дымя и сотрясаясь всем корпусом, Кастелянус упорно продолжал набирать высоту, двигаясь по спирали. Небеса потускнели, а Пустошь и долина внизу превратились в укутанный дымом кровавый глаз. В неясной дали Реинбоу уловила голубое сияние Тома возле солнца и улыбнулась.

— Давай покажем, на что способна Министерская Кобыла.

С этими словами она навалилась на штурвал, и Кастелянус не подвёл. Низкий стон сменился растущим рёвом, когда корабль начал падать носом вниз. Угол падения лишь возрос, когда Реинбоу нацелила судно прямо на вращающуюся воронку, и Хуфф начал стремительно увеличиваться в размерах. Штурвал неистово бился под её искалеченным телом, но Реинбоу держала его мёртвой хваткой. На борту корабля что-то взорвалось, а из контрольной панели перед пегаской вырвались языки пламени, но всё её внимание было сосредоточено лишь на крошечном сияющем огоньке в самом сердце Бури.

— Держись! — подбодрила себя Реинбоу. Все боеприпасы сгрудились сейчас у стены перед ней, а скорость падения корабля всё увеличивалась. Пегаска с огромным трудом удерживала управление. — Ещё несколько секунд!

Кастелянус скрылся во вращающейся верхушке торнадо и нырнул в самое его сердце. Уже невозможно было понять, то ли это ветер срывает с корабля винты, то ли они отрываются, не выдерживая их собственной тяги. Затем по Хищнику разнёсся оглушающий хруст, сопровождаемый скрежетом разрываемого металла. Передняя часть мостика взорвалась внутрь, и в самом центре обзорного экран повис сияющий талисман размером с копыто. Алмазный талисман, казалось, заключал в себе пылающий глаз, который выпучился вперёд, глядя на Реинбоу Деш и кучу боеприпасов у стены перед ней. Последний уцелевший экран показывал стремительно приближающуюся землю.

Министр Крутости улыбнулась визжащему талисману и прокричала:

— А вот это я называю — Радужный…

Омут в теле моей пустышки взорвался с радужной вспышкой. Она исчезла, и где-то на задворках моего разума шесть крошечных молчаливых пони собрались в тесный кружок: розовая пони и жёлтая пегаска тихо всхлипывали, сидя друг напротив друга, в то время как остальные три утешали ошеломлённую голубую крылатую пони. Затем вышеупомянутая пегаска завопила, как это было круто, и мой мозг сломался. Я спешно попыталась выбросить их всех у себя из головы. Реинбоу Деш покинула этот мир именно так, как она и хотела: помогая остальным и спасая Эквестрию. Уйти лучше она смогла бы, только спасая своих друзей.

Я улыбнулась в эту необъятную пустоту и пробормотала:

— Спасибо, Реинбоу Деш.

Упокоиться подобным образом было бы не так уж и плохо…

Мне нужно знать больше. Убила ли она Бурю? Я отыскала другой разум, который мог бы дать мне нужные ответы, и скользнула внутрь.

— Ой. Ой. Ой.

Каждый шаг кобылы, скачущей по знакомым коридорам Стойла Девяносто Девять, сопровождался этим «ой», когда вспышки боли пробегали по её перебинтованному телу.

— Ну же. Где ты? — пробормотала Крампетс, ковыляя вдоль технического коридора. — Насколько же это трудно — отыскать здоровенную фиолетовую хнычущую… — Повернув за угол, она увидела Псалм, сидящую за столом в Вентиляционном Техническом Помещении № 3. За прошедшие три месяца никто так и не удосужился убрать со стола разбросанные карты и долговые расписки, заляпанные кровью пони, которые скрывались здесь от своих поражённых безумием сородичей. Несколько месяцев не смогли стереть ужасов последних двух столетий. — …индюшку, — вяло закончила Крампетс.

Псалм сидела за столом, глядя на собранную снайперскую винтовку, лежавшую на нём. Взгляд её фиолетовых глаз был сосредоточен на чёрном матовом цевье и огромном оптическом прицеле, величиной с ногу. Крампетс уселась в дверном проёме, слегка облокотившись на косяк.

— О чём задумалась?

Подняв голову, фиолетовый аликорн взглянула на неё, а затем снова опустила взгляд к оружию.

— Ты должна быть в постели.

— От простыней я уже вся чешусь. Откровенно говоря, зуд охватывает меня всякий раз, когда я оказываюсь заперта в месте, вроде этого. Мы — Стальные Рейнджеры: покой нам только снится. Постоянно тянет в патруль, просто чтобы размять ноги. — Крампетс вздохнула, изучая свои перебинтованные конечности. — А сейчас мои ноги ни к чёрту, и мы обе застряли здесь, пока остальные заняты делом. — Она замолчала, склонив голову набок. — Но, полагаю, твоя здоровенная рогатая башка занята совсем не этим.

— Я — трусиха, — пробормотала Псалм, не спуская взгляда с оружия. — Мне сейчас полагается быть там, помогая остальным, но я так… — Она закрыла глаза. — Боюсь…

— Боишься чего? — спросила Крампетс, ковыляя к столу и усаживаясь перед аликорном. — Я никогда, в общем-то, не считала страх чем-то постыдным. Взять, например, тех тварей из Троттингема, которых кличут водяными гоблинами. Выглядят, как гули, скрещенные с рыбами. Стоит слишком сильно перегнуться через борт лодки, как они выскакивают из воды и отгрызают тебе лицо нахрен. Пугают меня до усрачки. — Она замолчала, ожидая реакции. — Я сама с собой, что ль, общаюсь? Не хочу показаться занудой, но было бы мило услышать ответ.

Псалм взглянула на неё, и улыбка тронула уголки её губ.

— Ты едва можешь ходить.

Крампетс потрепала её по плечу.

— Ага. И многие недалёкие рогоголовые недооценивают способность земных пони раздавать тумаки, действуя на кураже.

Псалм опустила взгляд.

— Я боюсь опять превратиться в ту, кем была раньше. В убийцу. — Она вытерла лицо крылом. — Не хочу снова становиться ей.

Крампетс нахмурилась.

— Ты всё ещё зациклена на этой хрени?

Аликорн ответила не сразу.

— Не знаю. Я больше ни в чём не уверена. Когда-то у меня были убеждения. Настолько сильные, что я… я наделала чудовищных ошибок. И теперь я не могу позволить себе выбирать, что правильно, а что нет. — Она крепко зажмурилась, и процедила сквозь зубы: — Ненавижу это оружие. Мне ненавистен сам факт его существования. Словно оно — часть меня, от которой я не могу избавиться. Вечное напоминание о том… скольких я убила. — Подхватив оружие своей магией, Псалм упёрла его прикладом в пол и навалилась на него всем весом. — Мне хочется уничтожить его! — Затем она остановилась и выпустила винтовку. — Но… я могу помочь тем, кто мне небезразличен… если бы только я была… если бы только смогла…