Светлана Исайкина - Гарри Поттер и… просто Гарри

Пробуждение было похоже на въезд по ледяной горке вверх. Вжжжих — резкий вздох и я открываю глаза.

Темно. Так темно, что, как говорится, хоть глаз выколи. Для тех, кто не знает — просыпаться в абсолютно непроницаемой темноте очень страшно. Крайне трудно понять, пришёл ты в себя или ещё нет. И меня посетила жуткая мысль — я отключился, все подумали, что я умер и меня похоронили. Представив, что я лежу в гробу, у меня мурашки по спине поползли, и я со страхом вытянул дрожащую руку вверх.

Вздохнул с облегчением — пространства надо мной было много, и по бокам тоже. Только вот руки меня плохо слушались и тряслись, как у бывалого алкоголика.

Наверное, я в Больничном Крыле! — осенило меня. Ну да, где же мне ещё быть. После некоторого исследования окружающего меня пространства я обнаружил, что лежу на больничной койке, одет в пижаму, на лбу повязка. Правая рука привычно полезла на тумбочку в поисках очков, и, естественно, ничего не нашла. Они же потерялись где-то в лесу, вспомнил я. Н-да, так и так придётся новые покупать. Да и зачем они мне сейчас, в темноте?

Лежать и таращиться в пустоту мне быстро наскучило. Сна не было ни в одном глазу — я чувствовал себя выспавшимся на год вперёд.

— Эй, — непонятно для чего позвал я в темноту.

Голос у меня оказался на редкость дребезжащим и противно осипшим. Сколько, интересно, я тут валяюсь в отключке?

Пролежав ещё сколько-то в размышлениях о жизни в общем и о том, чем закончилась эта заварушка, в частности, я решительно отбросил одеяло и сел на кровати. Нуууу… Вернее, я несколько минут боролся с одеялом, в попытках его с себя стащить, а потом ещё столько же пытался сесть на кровати, борясь с головокружением. Тапочек не обнаружилось. Поэтому я босиком, держась за спинки больничных коек, на ощупь, как слепец без поводыря, отправился в предполагаемую сторону кабинета мадам Помпфри.

Сосчитав по дороге все углы, я наконец добрался до места. Только разглядев тусклую полоску света под дверью, я подумал, а с чего это мне пришло в голову, что она в такой час не спит?

Я постучал для приличия, а потом приоткрыл дверь. Тусклый свет нескольких свечей показался мне нестерпимо ярким, я зажмурился. Школьная медсестра действительно не спала, а увлечённо строчила что-то на пергаменте, абсолютно меня не замечая. Может она по ночам пишет роман? О реальной жизни в Хогвартсе? Вышел бы бестселлер. Я старательно прокашлялся.

Вот уж никогда не подумал, что мадам Помпфри в её-то годы может так звонко визжать и высоко подпрыгивать на стуле.

— Поттер! — громко выкрикнула она, уставившись на меня, как на восставшую из могилы любимую троюродную бабушку.

— Да, я… — промямлил я, — вот… здесь.

Медсестра быстро взяла себя в руки и, тут же вскочив, принялась меня лихорадочно осматривать, оттягивать веки и щупать пульс.

— Быстро в постель! — гаркнула она, — что это за самоволие — только пришёл в сознание, и тут же вскочил, бродишь тут… БОСИКОМ!

— Да я… это… — окончательно потерял я дар речи, силясь объяснить, чего я собственно припёрся среди ночи, — проснулся, а тут темно… вот я и подумал…

Всё это время она вполне успешно проталкивала меня обратно к больничной койке, по ходу зажигая несколько свечей. Помещение осветилось ровно в той степени, чтобы было не больно моим отвыкшим от света глазам. Медсестра едва ли не силой засунула меня назад под одеяло, продолжая бурчать себе под нос.

— А… когда меня выпишут? — просипел я, покорно сложив руки на груди.

Мадам Помпфри посмотрела на меня долгим странным взглядом, а потом горестно вздохнула.

— Мистер Поттер, — официально начала она, — вы восемь суток провели в глубокой коме.

— Ого… То-то мне как-то не по себе, — признался я.

— Отдыхайте, Поттер, — посоветовала она, издав нервический смешок.

— Вы издеваетесь? — поднял брови я.

— Вовсе нет. Хотите, я принесу вам снотворного?

— Нет! — испугался я, — я лучше так полежу, спасибо.

Медсестра фыркнула, покачала неодобрительно головой, и, ворча себе под нос, отправилась в свой кабинет. Я снова остался один, в тоске разглядывая опостылевшее Больничное Крыло. Оказалось, тотальная тьма была предвестницей занимающегося рассвета. Окна потихоньку стали пропускать тусклый пепельно-серый свет.

Восемь суток… С ума сойти! Я же, блин, экзамены пропустил. Надеюсь, хотя бы Волдеморт действительно откинулся.

На тумбочке вместо очков обнаружилась обыкновенная маггловская открытка с надписью «Выздоравливай скорее!», прислонённая к пустому кувшину. Я улыбнулся. Чем она могла помочь человеку в глубокой коме, я не знал, но у меня приятно потеплело где-то в области грудной клетки.

Я проинспектировал кувшин и не ошибся в своих подозрениях. На дне, свернувшись кольцами, спала Саамах.

— Привет, — поздоровался я, и только спустя пару секунд понял, что сказал это на английском.

Разве ты не догадывался, откуда взялся твой праселтонг?

Гадюка подняла голову и, прошипев что-то, выползла из своего убежища. Я взял её в ладони, внимательно разглядывая, будто в первый раз и вслушивался в ничего не значащие теперь для меня звуки. Мне, почему-то, стало очень грустно. Будто я только что потерял очень близкого друга.

Я не поднял голову на звук открывшейся двери. Я и так знал, кто пришёл. Мадам Помпфри была просто обязана сообщить ему сразу же о моём пробуждении. Если конечно, Дамблдор оставался всё ещё директором Хогвартса, а в этом я не сомневался.

— С возвращением, Гарри, — тихо произнёс директор.

— Я её не понимаю, — пробормотал я, поднимая голову.

— Что, прости?

— Я её больше не понимаю, профессор.

— Я предполагал, что это случится, — грустно улыбнулся он, и присел на краешек моей кровати.

Я тихонько погладил Саамах по голове и аккуратно засунул назад в кувшин. Потом внимательно поглядел на директора. Возможно, из-за плохого освещения или серого предрассветного часа, Дамблдор сейчас выглядел на все свои долгие-долгие годы. Передо мной сидел уставший старик, а не проницательный, лукавый и всезнающий директор Хогвартса, всемогущий волшебник, которого всегда боялся Лорд Волдеморт.

Вздохнув, я уселся поудобнее, подобрал к себе колени, обхватив их руками, и решительно спросил:

— Профессор, я полагаю, вы собираетесь мне что-то рассказать.

Он кивнул седой головой.

— Спрашивай, Гарри. Я отвечу на любые твои вопросы.

— Любые? — недоверчиво переспросил я.

— Абсолютно.

— Он умер?

Дамблдор сложил пальцы в замок.

— Да. Том Риддл принял свою мирскую смерть.

— Крауч и Петтигрю?

— Петтигрю арестован, — произнёс он, а потом вздохнул, — а Крауч… Нет-нет, он не сбежал. Он покончил с собой, как только узнал о смерти своего господина. Поэтому, к сожалению, ничем нельзя доказать связь между ним и Люциусом Малфоем.