Светлана Исайкина - Гарри Поттер и… просто Гарри

Пат повернулся, и мы несколько секунд смотрели друг на друга. А потом одновременно у нас вырвалось:

— Бэтмен!

Мы, наверное, первые осквернили этот склеп громким хохотом. Представив Снейпа с его каменным выражением лица, рассекающим улицы на бэтмобиле, я так смеялся, что на глазах выступили слёзы. Пат схватился за живот, и прошептал:

— Ой, всё, я больше не могу смеяться!

Мой друг потянулся к кувшину, который стоял на тумбе позади письменного стола.

— Ты уверен, что пить что-то в кабинете профессора безопасно? — спросил я.

— Да ты что! Это же вода, — уверенно произнёс Пат, — я сам видел как, он оттуда пил.

Когда он налил воду в стакан и поднёс к губам, что-то дёрнуло меня воскликнуть:

— Не пей!

— Паранойя? — ухмыльнулся мой друг и выпил воду, — вот видишь? Это совсем не…

Пат содрогнулся всем телом и выронил стакан из рук.

— Что?.. — начал я, но тут Пат рухнул всем телом на пол, его конечности задёргались в судороге, глаза закатились, а изо рта пошла пена.

Я действовал будто на автомате. Лихорадочно открывал ящики, отбрасывая ненужные банки и мешочки, в поисках единственного средства от яда, которое я знал. Пат синел и задыхался, когда я нашёл сморщенный, похожий на почку камень. Мне казалось, поиски заняли целую вечность, и я уже опоздал. Это намного позже я понял, что всё это заняло не больше минуты.

Я подскочил к Пату, с трудом разжал сведённые судорогой челюсти и кинул ему в рот безоар. Его затрясло, а потом его тело обмякло и стало недвижимым, но дыхание, кажется, выровнялось.

Дверь в комнату распахнулась.

— Вот и отметили день рождения, — бесцветным голосом произнесла Гермиона и вздохнула.

Мы сидели рядом друг с другом на соседней с Патом кровати. Притихшая Лу устроилась на стуле рядом с изголовьем, периодически гладя Пата по взмокшим от пота волосам, считая, вероятно, что это поможет. Сам он был белый, как простынь, на которой лежал, глаза были закрыты, а на лбу выступила испарина.

— Мадам Помпфри говорит, что всё будет нормально, — каким-то не своим голосом проговорил я, — сейчас он просто спит.

— А я предупреждала, — подняла на нас лихорадочно блестящие глаза Лу, — говорила, что Пату грозит опасность! Это же его хотели отравить!

Она выразительно посмотрела в сторону кабинета медсестры. Он находился там и о чём-то с ней беседовал. Лу произнесла свою фразу таким тоном, будто непосредственно обвиняла Снейпа в том, что его сын пострадал из-за него.

— Но Снейп же разбирается в ядах! — прошептала Гермиона, качая головой, — неужели он не опознал бы яд в собственном кувшине с водой?

— Может, как раз бы и не опознал, потому что в «собственном», — вяло предположил я, — тяпнул бы стаканчик ночью за проверкой эссе, и гуляла бы вся школа на похоронах…

— Гарри!

— Не обращай на меня внимания, я ещё в шоке. Не каждый день при мне травятся ядом лучшие друзья. У меня их не так много, чтобы можно было легко одним пожертвовать.

Лу повернулась ко мне и легонько сжала мне плечо.

— Какое счастье, что ты вовремя вспомнил про эту штуковину.

— Скажи спасибо ему, — слабо улыбнулся я и метнул взгляд к кабинету мадам Помпфри, — что сумел вбить мне хоть какие-то знания.

В этот самый момент дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышли профессор Снейп и медсестра. На какие-то мгновения наши взгляды встретились, мы молча посмотрели друг на друга, а потом одновременно отвели глаза. И я понял, что мне сейчас удалось увидеть профессора без его привычной маски холодного презрения ко всем окружающим. Он был всё так же бледен, как смерть, и лицо его выражало… растерянность? Но одновременно его глаза метали яростные молнии, и я поёжился от мысли, что окажись сейчас здесь человек, ответственный за это неудавшееся покушение, и ему было бы несдобровать.

И почему-то от проявления этих человеческих эмоций на обычно безжизненном лице профессора, от мысли, что Снейп волнуется за своего сына, мне вдруг стало легче.

Двухстворчатые двери распахнулись, и в палату залетела Маргарет Рэндом в сопровождении профессора Дамблдора и Люпина. И мне удалось всего лишь за один вечер увидеть проявление ещё одной эмоции, не свойственной нашему мрачному Мастеру Зелий. Я мысленно усмехнулся, впервые за несколько часов. Ох, кто бы мог подумать, что Северус Снейп боится не Волдеморта, и даже не Дамблдора, а тётю Мэг!

Как она на него посмотрела! Какой испепеляющий взгляд! Даже Сириус со свой искренней «приязнью» к Снейпу здесь и рядом не валялся.

Тётя Мэг молча обняла меня. И тогда до меня действительно дошло, что я спас жизнь своему другу.

— Миссис Рэндом явно не благоволит к профессору Снейпу, — заметила Гермиона, когда мы немного отошли от Больничного крыла. Лу осталась «ещё чуть-чуть посидеть», но я там больше находиться уже не мог.

— А за что ей его любить? Блудных отцов редко кто любит. Не зря же она Пата в Хогвартс не отправила, — пожал я плечами, — как бы ты к нему относилась на её месте?

— Конечно, её можно понять, — согласилась она, — но всё равно… Он же не знал, что у него растёт сын. Вот если бы он бросил маму Пата, зная об её положении…

— Гермиона, мы ведь не знаем, что там произошло, — оборвал её я.

— Да, конечно, — немного смутилась она.

Невдалеке послышался шум и злорадное бормотание откуда-то сверху.

— Это Пивз, — устало закатила глаза Гермиона, — кажется, он что-то устраивает около кабинета Флитвика.

Она двинулась в сторону намечающего инцидента, но я вовремя схватил её за руку.

— С ума сошла? — поинтересовался я, — мне хватило впечатлений на сегодня. Спать не хочешь?

— Гарри, я — староста, — важно изрекла она, хотя в этот момент мне показалось, что именно сейчас она не в восторге от этого.

— Ты не дежуришь, и в данный момент времени должна находиться в своей гостиной. Пошли, обойдём по другой лестнице, — и я потащил её за руку в сторону Больничного Крыла.

— Но, Гарри… — попробовала вяло возмутиться она.

— Если тебя мучает совесть, можем послать Филчу сову!

Мы уже подходили к двухстворчатым дверям, как я услышал приближающиеся шаги. Шестое чувство и левая пятка подсказали мне, что натыкаться сейчас на кого-либо было бы нежелательно. Я утянул Гермиону за статую. Мы были в полной тени, нас невозможно было заметить.

— Гарри, что…

— Тссс! — шикнул на неё я, и она хоть и нахмурилась, но замолчала.

Кто-то вышел из Больничного Крыла. Двое. Интересно, кто… Ой, мама… как неудобно-то… Гермиона приняла самое страдальческое выражение лица. Я почувствовал себе крайне неуютно, будто только что нагло влез в чужую личную жизнь. Но… Пату ведь кто-то должен об этом рассказать!