Лиза Хок - Амея

Горанд приходил в себя после неудачного урагана и на мой день рождения встал на лапы. Правда, только на три, так как одна все еще была перемотана, и палки не позволяли полностью поставить ее на землю. Но он поднялся впервые за две недели и уже почти не хрипел, как раньше.

В свой день рождения я могла не работать, но это был последний день лета, и папа решил, что было бы неплохо покосить еще разок, так как последняя трава как раз успеет высохнуть до зимы. Я не хотела сидеть и смотреть на работающую семью, поэтому тоже присоединилась к ним. Мы решили остановиться на одной телеге и после обеда отдохнуть.

Бабушка пыталась приготовить что-то вкусное – вчера она выменяла кувшин молока на большую курицу, и сегодня решила закатить пир. Когда все было готово, она достала из сундука большой кусок белоснежной ткани, который мама в прошлом году заготовила – хотела сделать из него покрывало. Выбеленный лен, как ей казалось, придаст праздничный вид дому, если застелить им большую кровать. Но время шло, а покрывало продолжало пылиться в комоде, потому что мама была уверена, что, как только она его расстелет, мы с Нелтом обязательно его тут же испачкаем, и она хранила ткань для особого случая, который так и не наступал.

Не заметив намерений бабушки, мама усадила меня на скамью за столом и стала расплетать мне волосы, чтобы расчесать их как следует. Летом мы делали это не очень часто, так как на это не хватало времени, так что сейчас она пыталась распутать мои колтуны. Но, как только она увидела бабушку с покрывалом в руках, гребень с шумом упал на пол.

– Что Вы делаете? – испуганно воскликнула мама.

– А ты как думаешь? Хочу это использовать, – словно не замечая маминого недовольства, заявила бабушка, рукой разглаживая залежавшуюся ткань.

– Но я берегу его для особого случая, – возмутилась мама.

– Ежели подумать, Милата, – спокойно начала Инария, – так оно у тебя лежит, пылится да стареет без дела, – тихо произнесла бабушка, продолжая разглаживать складки.

Мама промолчала. Она подняла гребень и с задумчивым видом обошла вокруг меня, потом подошла к бабушке, потрогала ткань в ее руках, словно прощаясь, и, вернувшись ко мне, продолжила расчесывать мои волосы.

Между тем бабушка, довольная своей маленькой победой, вскочила на табурет у окна и стала прикреплять ткань над окном, впихивая края покрывала в узенькие щели между бревнами.

– Бабушка, расскажи мне еще раз, что я должна сделать завтра, – попросила я. Очень хотелось отвлечься и не кричать от боли, пока мама с трудом разрывала пряди моей косы.

– Амея, ты что, действительно собралась завтра гадать?! – неодобрительно сказала мама и больно потянула за волосы. Надеюсь, не специально.

– Ой-ой! – не выдержала я.

– Прости, – искренне ответила мама. Значит, не специально.

– Милата, отчего ты против? – пришла мне на помощь бабушка, не слезая со стула и продолжая бороться с неподатливой тканью.

– Инария, но это же полная глупость, – возмутилась та.

– Не стоит так говорить… помниться, ты и сама гадала, когда тебе исполнилось семнадцать.

– Да, и очень об этом жалею. Я совершенно ничего не увидела и только потеряла время.

– А я видела, – не унималась бабушка, – видела ослепительно голубую воду. Небольшое озеро такой красивой формы, точно бы два круга соединили, – бабушка отвлекалась на время от своей работы, присела на табурет и закрыла глаза, словно пытаясь припомнить свое видение, – красивые деревья вокруг. Очень чудные, я таких и не видывала никогда. И батюшки мои! Там так ярко светило солнце, слепило сильнее, чем тут, а мне все нипочем было, даже прохладно и ветерок приятный. И уж не припомню, что я такое ела вкусное… да и как тут припомнишь, ежели я такого отродясь не пробовала.

– Инария, Вы сидели возле реки, а в глаза светило солнце, ничего другого, кроме солнца и воды Вы и не могли увидеть, – настаивала мама.

– Так ведь я видела не реку, а озеро, – обиженно промямлила бабушка и снова забралась на стул. – Амея, не слушай ее. Раз хочешь идти гадать, иди и гадай.

– Да, Амея, иди, гадай, но только не расстраивайся, когда ты ничего не увидишь, – съехидничала мама.

Меня, если честно, забавлял их разговор, они никогда по-настоящему не ругались и не злились друг на друга. И мама специально подтрунивала над бабушкой, я это замечала.

– Ну, вот. Гляньте-ка, как окно занавесила, – бабушка, довольная собой, отошла от окна и стала рассматривать результат своих трудов.

– Ну и зачем это? – буркнула мама, раздосадованная тем, что ее покрывало теперь безвозвратно потеряно.

– Так-то оно краше стало, – улыбнулась бабушка, – да и зимой, глядишь, не так поддувать будет… а то ведь спасу нет от холодины этакой! Мы его вот тут подоткнем, – бабушка вновь подбежала к окну и продемонстрировала подходящие щели, – чай, теплее будет.

Мама бессильно всплеснула руками, но спорить не стала и продолжила расчесывать мои волосы. Бабушка тем временем энергично подбежала к своему комоду, который стерегла как зеницу ока – никому и никогда не дозволялось его трогать. Оттого-то я и следила теперь за каждым ее движением. Она достала оттуда маленький предмет и, прижимая его к груди, подошла ко мне.

– Ох, – шепнула она, протягивая руку, – вот, Амея, возьми.

Она дала мне маленькое круглое зеркало в красивой деревянной рамке. И, как ни странно, сзади была вырезана пирамидка. Я знала, что это зеркало ей досталось от отца. Это было единственное зеркало в нашей семье, и бабушка очень им дорожила. Я о нем слышала и раньше, а вот увидела только теперь.

– О! Инария! Зеркало волшебное! – хохотнула мама.

– Завтра, значит, – начала бабушка, улыбнувшись маме, – ты должна дойти до реки до рассвета. Непременно до рассвета, не проспи. На берегу сядешь спиной к востоку, река у тебя тоже окажется за спиной. Ты должна поймать зеркалом первый луч солнца, и именно в этот момент ты увидишь послание из будущего. – Таинственным голосом закончила бабушка. От предчувствия мистического грядущего по телу пробежала мелкая дрожь.

Но, представив себе эту сцену, я улыбнулась, подумав о том, что со стороны, наверное, буду глупо выглядеть.

– Я так люблю, когда ты улыбаешься, – обрадовалась бабушка, она подошла ко мне и подняла мою голову за подбородок. – Это из-за своей мамы ты так редко улыбаешься, уж больно грустная она была и все время плакала, пока ждала тебя.

Мама вдруг перестала меня расчесывать.

– Все девушки переживают, когда ждут первенца, – объяснила бабушка. Мама, видимо, согласилась с этим пояснением и продолжила колдовать над моими волосами.

Нелт пытался поиграть с Горандом, и тот с радостью поддерживал его идею. Папа работал в сарае – утрамбовывал высохшую траву, чтобы она занимала поменьше места. До вечера мы занимались своими делами.