Сергей Шуба - Грезы Хорб-ин-Тнес

Пока старик говорил, его молодой пёс поднялся и сделал пробежку вокруг кургана. Луч солнца заиграл на его песчаной шкуре. «Варвар» почувствовал себя сродни этому зверю, будто сам всю жизнь провёл на этих холодных равнинах и угрюмых взгорьях.

– Я уже не понимаю, где сон, где явь, – пожаловался Альтестейн пастуху.

Собака взбежала наверх и посмотрела ему прямо в лицо своими янтарными глазами.

Газан плохо спал – лагерь наёмников отличался от лагерей пограничной службы. Здесь ложились за полночь, в ходу были азартные игры, песни и военные танцы когда взбредёт в голову. Молитвы тоже отличались разнообразностью и временем исполнения.

Сын пленённой керкетки и хулагида из рода Амаитнарра привык к другому распорядку. Всю свою жизнь он провёл, сопровождая караваны и выслеживая разбойничьи шайки на границе. Дважды видел далёкое южное море, доходил до Чангхи и слышал звон серебряных ожерелий, что носят девушки на востоке Хибет-Курана. С гирдманами Газан не сталкивался. Все они теперь казались ему одержимыми гэлами, что служат тому страшному колдуну, что неотступно находится при шахиншахе. Особенно его пугал высокий сухощавый и сутулый Кее’зал, выше которого только исполинского роста франн, а когда Альтестейн смотрел ему в лицо серо-жёлтыми глазами, хулагид чувствовал, как у него ноет затылок. Все чужаки являлись ходячими мертвецами, так учила его в детстве мать, напевая колыбельные песни. Если они пришли в пустыню со своим законом, то рано или поздно их заметёт песок. Только керкеты и их нерадивые братья мереги, забывшие заветы отцов и живущие подаянием моря могут понимать Хорб-ин-Тнес, могут жить здесь и любить эту землю.

Зачем пустая тропа этим людям? Как они узнали о ней? Как они нехорошо смотрят красными от бессонницы и выпитого вина глазами.

Вчера кто-то ударил по морде его верблюда, что само по себе было делом неслыханным: обученный нар мог запросто откусить руку, к тому же опрокинуть и затоптать обидчика. Вчера же Альтестейн с туэркинтинцем и десятком пиурринов обошли все костры, отбирая бурдюки с веселящей влагой и выливая её на землю. Вслед им неслись проклятия и угрозы.

Львы уже час как свернули свой лагерь и ждали в отдалении, прислав вестового. Солнце медленно, но верно взбиралось на небосклон, небо становилось всё безмятежнее и светлей, предвещая жару без дуновения ветерка. Газан сказал подошедшему Альтестейну:

– Сегодня последний день, когда можно повернуть назад. Завтра будет поздно.

– О, куда забрёл ты, житель песков, к гирдманам, к гирдманам, к нечестивым чужеземцам, – ответил на это «варвар», вытирая уголки губ большим и указательным пальцами. – Приказ получен от столь высокостоящего лица, что мы рискуем подвергнуться медленной смерти за его невыполнение. И первым будешь ты, проводник, если попытаешься утаить от нас тропу и поведёшь проверенным путём. Садись на своего зверя и держись поближе ко мне.

Газан искоса посмотрел на Альтестейна и ничего больше не сказал, лишь в груди запела горячая птица.

Они тронулись в путь, и увидели, как Львы выпустили пильгу, чтобы отметить свой путь. Она расскажет, что хулагиды свернули на пустую тропу и следуют по ней. Ещё одна, если всё будет благополучно, расскажет о том, взяли ли они Ахель, и последняя принесёт весть о возвращении домой. Альтестейн проводил пильгу взглядом и обратился к Газану:

– Кто твоя мать?

Он опять удивил проводника, спросив так, как спрашивают жители пустыни. Даже хулагиды ведут свой род по отцу.

– Моя мать из племени маайанат.

«Варвар» покивал, отмечая для себя этот факт.

– Ты полукровка? Я не слыхал, чтобы керкеты переходили на службу империи. Кто твой отец?

– Он из свободных Амаитнарра.

– Тебя взяли в плен?

– У нас давно уже мир с шахиншахом.

Кее’зал, едущий сбоку, громко хмыкнул, но ничего не сказал.

– Расскажи мне об Ахеле, ты бывал там?

– Он лежит в известняковых утёсах, невысоких, всего верёвка в высоту. Дорога идёт вдоль них к колодцу – там малая застава, с десяток хижин. Оазис от этой заставы находится в получасе быстрой езды. Он полностью окружён скалами, и потому пески Хорб-ин-Тнес никогда не опаляли его своим дыханием. Жители Ахеля сумели поднять воду из глубины и построили дома. Постепенно здесь образовался городок – до тысячи жителей. Караваны проложили новую тропу через их земли, и ахельцы стали богатеть. Воды у них вдоволь – десять колодцев и одно подземное озеро. Они выращивают и продают финики и другие фрукты и овощи. Кто-то держит овец. Есть у них даже быки для пахоты. Они признали себя подданными Маравенхарра две жизни назад. С тех пор там стоит небольшой гарнизон наших Львов. Два пути ведут туда: с северо-востока и с юга. Южный проход узкий – два гружёных верблюда еле разойдутся. Северо-восточный может пропустить в ряд три арбы. Местные жители говорят на смеси нашего с керкетским. Маравенхаррскую речь тоже понимают.

– Как укреплён этот Ахель? Как к нему лучше подобраться?

– Местные при набегах почти всегда укрываются в подготовленных для этого пещерах. Застать врасплох их почти невозможно, скалы позволяют обозревать окрестности далеко вокруг. Ночные вылазки могут быть успешны только при помощи самих местных, которые могут указать тайные тропы. На въездах в оазис маравенхаррцы построили каменные башни с воротами, так что взять их могло бы только хорошо обученное войско, а не разбойники, пусть их будет тысяча человек.

Кее’зал уже откровенно злобно захохотал:

– Что ваши командиры знают об этом деле?

Газан помолчал.

– … в наш лагерь три солнца назад прибыл воин с заставы. Он сказал, что они подобрали на караванной тропе ахельца, который просил помощи. Он собирал дикий мёд в скалах и возвращался домой затемно. Когда взобрался на очередной утёс, увидел зарево. Он не видел, как пришли керкеты и что они сделали, а сразу бежал в сторону Асция. Так мы узнали об этом. Поздно вечером того же дня к нам прибыл гонец от сипахсалара, чтобы мы взяли ещё вьючных верблюдов и выдвигались к Сухому Логу, там нас будут ждать гирдманы, и мы вместе отправимся к оазису. Сахеби Лехем призвал меня, как того, кто знает здешние места лучше всех.

– Знаешь ли ты тайные тропы в скалах, которые известны местным?

– Я часто останавливался в Ахеле, когда приводил караваны из Аль-Райша. Один мой друг брал меня с собой поохотиться на горных коз среди утёсов. Я сумею провести вас, но только не ночью.

– Что ты знаешь о пустой тропе ? Не пересох ли там колодец? Правда ли, что она сокращает путь на четыре дня?

– Эта тропа оставлена три жизни назад, никто не дерзнул входить в края духов. Вода среди каменистых осыпей сохраняется долго, но кто может сказать – не отравлена ли она? Не осыпались ли стены, не заилился ли источник? Да, если миновать гряду, не обходя её, то можно выиграть четыре… дня.