Александра Созонова - Аррей, вырастающий из имен

Преодолевая брезгливость, сын Огдая подцепил ножом одну из тушек и просунул сквозь прутья. Костяные челюсти раскрылись и захлопнулись. Дью с трудом выдернул лезвие, защелкнутое рядом квадратных зубов.

– Голодная зверюга… Вечноголодная и вечносвирепая, как говорил колдун.

– Пойдем же, Дью!.. – судя по голосу, Найя была близка к обмороку.

– Сейчас мы пойдем, – пообещал он. – Но какая ты странная! В тебе, должно быть, два сердца: сердце кролика и сердце рыси. То ты остаешься в месте упокоения ночью и лезешь следом за колдуном в его подземелье, то падаешь в обморок от вида забавной зверюшки…

– Во мне одно сердце – сердце кролика, – вздохнула девушка. – Вчера вечером оно едва не выскочило у меня из груди, а уж сейчас – тем более…

Дью снова повернулся к чудовищу. Что-то притягивало к ужасному творению опалов и не давало расстаться так сразу.

– Послушай-ка, Найя! Мне пришла в голову отличная мысль. А что если мы выпустим эту красавицу из клетки и усядемся ей на спину? Я серьезно! Не смотри на меня так, иначе твои глаза выпадут из-под бровей и покатятся на пол. Тому, кто сидит на ее спине, она ничего не сможет сделать. Я знаю, я ездил на таком же жуке, целых два раза! Ни Вьюхо, ни его рабы не посмеют приблизиться к этому страшилищу, и мы свободно выберемся отсюда. Ну же, Найя! Смотри, какая длинная у нее спина – на двоих там вполне хватит места!

Девушка не могла даже вымолвить: «О нет, Дью!». Она лишь крупно дрожала, забыв и моргать, и дышать.

Воодушевленный идеей, сын Огдая горячо продолжал:

– Это совсем просто, смотри! Я залезу на самый верх решетки, ты отодвинешь засов, а потом выбежишь и спрячешься за поворотом. Когда она проползет подо мной, я вскочу ей на спину. Она такая длинная, что не сможет развернуться и будет ползти лишь в одном направлении. Ты догонишь ее сзади, и я подтяну тебя наверх. Найя! Это единственная наша возможность вырваться отсюда! Она выползет наружу, и мы поедем на ней, как… как подземные короли!

Поняв наконец бесполезность уговоров, Дью в сердцах сплюнул.

– Девчонка, что с тебя взять! Навязалась на мою голову…

Впрочем, он тут же вспомнил, что, не будь Найи, голова его лежала бы сейчас на холодной плите лабрадора, сочлененная с чужим и ужасным туловищем. Дикой душе Дью было ведомо чувство справедливости, поэтому, насупившись, он взял девушку за руку и вывел из зловонного тупика.

Пройдя шагов тридцать, подземные пленники свернули в следующий боковой проход. Оттуда не доносилось ни шорохов, ни запахов, но высокие своды давали надежду, что впереди может оказаться выход наружу.

Дью поднял факел в вытянутой руке и огляделся. Пламя осветило просторную пещеру – естественную, а не выдолбленную кирками и лопатами. В высоту она уходила локтей на двадцать. Причудливые складки породы вдоль стен создавали впечатление барельефов и статуй. Мальчик подошел поближе к одному из таких «изваяний», и то же сделала его спутница.

– О! – На этот раз Найя издала совсем короткий возглас. Сдавленно-изумленный. – Это же статуя, Дью, – прошептала она после паузы. – Статуя старика. Какой страшный…

Действительно, из стены выступала высоченная каменная статуя. Игра природы тут была не при чем: такое могло возникнуть только от рук человека, при том весьма искусного в камнерезном мастерстве. Худой костлявый старик со спутанными волосами и бородой ниже колен упирался макушкой в свод пещеры. Верхняя часть головы, начиная с переносицы, расплющилась, растеклась, словно статуя росла и пыталась пробиться наружу.

Черты лица показались Дью смутно знакомыми. Хотя растекшаяся макушка говорила о бессильной попытке пробить свод и выглянуть на вольный воздух, морщинистое лицо источало покой. Незрячие глаза без зрачков были полуприкрыты веками, губы сложились в подобие улыбки.

Дью дотронулся до холодного колена, находившегося на уровне его глаз. Камень выглядел самым обыкновенным, не драгоценным и не самоцветным. Неведомый скульптор, видимо, был большим чудаком: мало того, что высек огромную статую в таком месте, где ее никто не увидит, кроме разве что чудовищных насекомых, так еще и материал взял простой и некрасивый, хотя вокруг полным-полно всяческих лабрадоров.

– Хотел бы я знать, кто этот сумасшедший, – пробормотал Дью, разглядывая пещерное диво.

– Он не сумасшедший, – откликнулась Найя. – Он только в первый момент кажется страшным. Но если всмотреться в его лицо, страх пропадает.

– Я говорю о том безумце, что высек здесь это чучело! Неужели работа Вьюхо? Да нет, вряд ли: камень нужно было долбить много лет. И главное, зачем? Летучих мышей пугать?

– Вьюхо… ни при чем… – раздалось позади них.

Неожиданные звуки не были человеческим голосом, хотя и произносили людские слова.

Найя охнула. Дью резко обернулся.

За их спинами напротив первой статуи высилась другая. Гулкие звуки исходили от головы с чуть приоткрытыми губами. Новое изваяние было пониже, но тоже внушительно – локтей двенадцать в вышину. Тоже старик, схожий обликом с первым, с длинными волосами и бородой, спускавшейся, впрочем, не до колен, но до пояса. Главное отличие было в глазах: они имели подобие зрачков и оттого казались живыми.

– Эй, ты! – громко крикнул сын Огдая, чтобы звуками собственного голоса взбодрить себя и прогнать холодок страха. – Это ты разговариваешь со мной, гранитная кукла?!

Он почувствовал живое тепло за спиной: Найя придвинулась ближе, стараясь унять дрожь и не стучать зубами.

– Это… я… – пророкотал каменный старик.

При этом губы его, на которые Дью смотрел очень внимательно, не шевельнулись. Казалось, говорит кто-то спрятавшийся в чреве статуи.

– А кто ты такой?! – снова крикнул мальчик. – Если ты прячешься за этой каменной глыбой, то лучше выходи! Так нам будет удобнее разговаривать.

– Я… не прячусь. Я перед тобой.

– Кто ты? – повторил Дью, на этот раз тише, так как изваяние не делало никаких угрожающих движений и холодок страха под сердцем рассосался.

– Я… Бохоу.

– Бохоу? – переспросил мальчик. – Никогда о таком не слышал. А ты? – обернулся он к девушке. – Ты слыхала когда-нибудь это имя?

Найя кивнула. Ей удалось справиться со спазмом в гортани и выдавить:

– Я слышала о Бохоу. Так звали знаменитого знахаря, отца Вьюхо. Он умер очень давно, когда меня еще не было.

– Ты хочешь сказать, ты отец Вьюхо? – Дью вновь повернулся к статуе и сурово нахмурился.

– Да… – откликнулся резной камень.

– Но ведь ты давно умер!

– Умер… для всех вас…

Сын Огдая осветил его факелом с головы до ног.

– Пожалуй, ты не врешь, – заключил он. – Ты и впрямь смахиваешь на своего сыночка. А этот? – он махнул в сторону первого изваяния. – Надо понимать, его дедушка?