Пьер Маэль - Юнга на корабле корсара. В стране чудес

Но нельзя заставить замолчать внутренний голос. Виль не мог заснуть: мысли не давали ему покоя.

Тогда он попробовал поменять ход мысли. Он хотел дать себе отчет, где именно он находился, то есть наверняка узнать свое местопребывание, потому что он теперь нисколько не сомневался в том, что был жив.

Он открыл глаза; при полусвете его глаза, привыкшие к темноте, различили, что над ним находится что-то вроде деревянного потолка, очень низкого, касающегося почти его лба. От этих досок чувствовался характерный запах дегтя, которым смазывались щели, чтобы не пропускать внутрь сырость. Он был на корабле.

Да, на корабле, очень похожем на «Бретань», именно на том, на котором он вместе со своим отцом, матерью и сестрой совершил путешествие из Бреста в Индию, перед тем, как их взяли в плен.

Постель, на которой он лежал, была гамаком из толстого полотна, подвешенным на крепких железных кольцах, поддерживаемых толстыми крюками. Вокруг него тянулся длинный коридор. Когда мальчик повернул голову, то увидел, что этот коридор тянулся вперед и назад в самую глубь судна.

Этот первый взгляд, брошенный вокруг, возбудил любопытство ребенка: он поднялся на своей постели и стал смотреть направо, налево и по всем направлениям.

То, что он увидел, его не только удивило, но и восхитило.

Целый ряд гамаков тянулся линией, начиная от того места, где он лежал. Кроме того, был еще второй, параллельный, ряд с другого конца судна. Вильгельм увидел, что он находится в батарее военного корабля.

Под рядом гамаков были светлые отверстия для пушек, через которые проникал слабый свет, позволивший ему различить эти подробности. В портах медные пушки тянулись в ряд своими блестящими дулами. Правильными пирамидами, которые были хорошо укреплены, у подножия лафетов возвышались груды картечи и бомб. По бокам этих чудовищных зверей были расположены щетки, чашки и ведра различной величины.

Внешний свет отражался блестящими пятнами на круглой полированной поверхности затворов и на длинных цилиндрах мортир. Виль проводя взглядом по орудиям, насчитал их всего двадцать две, по одиннадцать с каждой стороны.

Тогда им овладел сильный страх. Кому принадлежал этот военный корабль? Не англичанам ли? Неужели гнусные тюремщики Мадраса опять захватили свою добычу? Где теперь находились Клавалльян, Эвель и Пиаррилль Устариц? Живы ли они?

Все эти вопросы роились в уме ребенка и наполняли тревогой его сердце. У мальчика смешались два чувства: скорбь и страх. Чувство скорби при мысли о своих товарищах по бегству и чувство страха в ожидании того, что с ним будет.

Эти жестокие чувства мучили его долгое время.

Но мало-помалу он успокоился и совсем пришел в себя.

Если бы он был во власти англичан и те хотели бы причинить ему зло, то не стали бы о нем так заботиться и ухаживать с таким старанием; его, вероятно, просто бросили бы в трюм как живой товар, пока не наступит время кинуть за борт с гирями, привязанными к ногам, как это он часто видел на «Бретани», где поступали так с умершими пассажирами. Эти размышления показались ему достаточно резонными, и он ожидал с надеждой последующих событий. Однако его сомнение продолжалось недолго. Четверть часа спустя, как он проснулся от своего тяжелого сна, мальчик услышал голос, который заставил его вздрогнуть от радости.

– Ну, Виль, – говорил этот голос, – тебе лучше?

– Господин де Клавалльян! – воскликнул ребенок с живейшей радостью.

– Хорошо! Я вижу, что тебе легче, – сказал Жак, – и что мои опасения насчет тебя были напрасны. Ты не поверишь, как я о тебе беспокоился.

– И я тоже, – сказал наивно ребенок, – я тоже очень боялся.

– Боялся чего? – продолжал расспрашивать Жак.

– Я увидел, что больше не нахожусь на нашей шлюпке, а куда меня перенесли, я не мог сообразить. Кроме того, я не знал, что сталось с вами, Эвелем и Пиарриллем. Я думал, что вы все трое умерли, так как я вас не видел, и мне казалось, что меня взяли в плен англичане. Пиаррилль и Эвель тоже живы, как и вы?

– Да, слава богу, мой мальчик. Но, сказать по правде, Эвель еще не совсем поправился и лежит в гамаке.

– Но я-то теперь совсем здоров, господин де Клавалльян! Все кончено, болезнь миновала.

– Ты хочешь, вероятно, встать с постели? Я не знаю, можно ли это тебе позволить…

– О, позвольте! Пойдемте посмотрим на Эвеля.

– Хорошо, пожалуй. Но только тут не я командир. Надо тебя представить командующему. Ты будешь этим доволен, не правда ли?

– Командиру? Так тут не англичанин начальник. Как я этого боялся!

Беседуя таким образом, Жак дал мальчику надеть холщовое платье, которое тот взял с удовольствием. Для своих лет Вильгельм был силен и здоров, имел вид настоящего юнги, который влезал на грот-мачту.

Когда Виль оделся, Жак взял его за руку и повел с собой. Мальчик еще не совсем оправился от болезни.

Однако Виль бодро шел со своим другом до самого конца батареи. Там он поднялся десять ступеней по лестнице и очутился под открытым небом, ослепленный внешним светом. Жак указал ему на маленькую дверь, ведущую в каюту командира.

Жак толкнул дверь. Мальчик на самом пороге заметил человека, растянувшегося на раме палисандрового дерева и отдыхавшего в прохладной тени.

– Командир! Вот юнга, которого вы спасли вместе с нами.

– Ха-ха! Подойди сюда, мальчик, дай на тебя посмотреть, – прозвучал несколько грубый голос, но все же с ласковыми нотками.

Вильгельм подвинулся вперед на три шага и теперь хорошо видел говорившего. Он не мог удержаться от крика удивления:

– Господин Сюркуф!

Корсар (а это был он) не мог скрыть своего удивления:

– Ты меня знаешь, мальчуган? И откуда – говори-ка!

– Откуда я вас знаю? Именно с того дня, когда мы встретили вас на море и мой бедный отец вас лечил. Разве вы это забыли? Вы тогда обещали отцу сделать из меня хорошего матроса.

В то время как Сюркуф припоминал сказанное мальчиком, он ласково улыбался.

Жак вмешался в разговор, чтобы подтвердить слова Виля:

– Этот мальчик – сын доктора Тернана, пассажира с корабля «Бретань». Его отец перевязывал ваши раны года четыре тому назад, а потом они были взяты в плен англичанами. Вы поручили мне позаботиться о его вдове и детях.

– Да-да, припоминаю это, Клавалльян. Я очень рад, что ваши хлопоты не прошли даром. В каком положении оставили вы вдову Тернан? У нее был еще ребенок, если не ошибаюсь, красивая маленькая девочка, не так ли? Что сталось с ней?

– Девочка осталась при матери в Отакамунде, в горах Нильгерри. Она обещает быть такой же красивой, как и ее мать. А я обещал жениться на ней, когда она вырастет, если Господь Бог сохранит мою жизнь.

При этих словах сердце Виля сильно сжалось: воспоминание о матери и сестре вызвало слезы на его глазах. Корсар, казалось, был тронут этим доказательством нежности. Он положил руку на голову Виля и ласково сказал ему: