Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире

Как и в Японии и Южной Корее, манипуляции с банковским спредом в Китае оказались крайне эффективным средством получения денежных средств в обществе, где институт личного налогообложения находится в зачаточном состоянии. Депозиты не перестали поступать в банковскую систему из-за такого скрытого налогообложения. Жирные спреды компенсировали как убытки банков, так и низкие их доходы при выполнении указаний правительства о кредитовании для целей национального развития. Основное предварительное условие успешной работы этой системы – реалистичные и не слишком затратные цели промышленной политики правительства – стало более достижимым благодаря закрытию в 1990-х гг. «компаний-зомби» в государственном секторе.

Контроль над движением капитала является неотъемлемым элементом финансовой системы, которая поддерживает цели развития Китая, потому что он не позволяет деньгам покидать пределы страны в поисках более высокой доходности. Одновременно эти ограничения препятствуют перемещению капитала международных инвесторов по их желанию в страну и из страны, потому что данный процесс значительно затрудняет правительству его работу по адресации финансовой системы на цели развития. Контроль над движением капитала осуществляют многочисленные чиновники Государственного управления по валютному контролю (State Administration of Foreign Exchange), которое, в свою очередь, находится под контролем Центрального банка. Согласно данным государственного платежного баланса, становится ясно, что контроль этот неплотный: по приблизительным оценкам, денежные средства объемом до 8 % ВВП Китая ежегодно приходят в страну и уходят из нее без разрешения {565}. Но логика контроля над движением капитала состоит не в том, чтобы обеспечить полную герметичность, а в том, что для развивающейся страны он, безусловно, более предпочтителен, чем свободное передвижение денег.

До сих пор менеджмент финансовой системы Китая работал хорошо, обеспечивая правительству свободу действий для проведения эффективной политики развития. Однако опыт Северо-Восточной Азии показывает, что манипуляции финансовой системой и ее принуждение к работе на цели развития оставляют только ограниченное окно возможностей до тех пор, пока финансовые и корпоративные предприниматели, равно как и простые граждане, не найдут способы ухода из-под контроля.

Коммерческие банки ищут пути обхода правил, мешающих им делать ссуды более прибыльными. Компании, получающие политические директивы, возмущаются против государственного контроля и пытаются перевести задешево предоставляемые им банковские кредиты в более прибыльную сферу, например в недвижимость, или ищут небанковские варианты финансирования, которые могли бы сами взять под контроль. Вкладчики всё настойчивее высматривают повышенную доходность для своих сбережений через вложения за пределами официального банковского сектора. Компании, финансовые институты и международные спекулянты – все они пытаются найти лазейки и прорехи в контроле над движением капитала. Эти усилия проистекают из желания получить немедленную выгоду, что противоречит стремлению государства обеспечить местным производителям долговременное обучение. В конечном счете государство всегда проигрывает в битве за финансовый контроль, даже в Китае. Вопрос только в том, успеет ли государство достаточно обучить свою экономику, прежде чем сдаст позиции.

В последнее время возникает впечатление, что контроль китайского правительства над банковской системой в Китае очень быстро размывается, а огромный рост непогашенной задолженности по кредитам повышает риск внутреннего финансового кризиса. Прежде всего, нужно отметить, что в Китае набирает силу теневой банковский бизнес, предоставляющий кредиты вне рамок официальной банковской системы. Подпитывает его растущий класс зажиточных китайцев, ищущих более высокую доходность для своих вкладов, чем могут предложить им государственные банки. Сами же банки, отчаянно пытающиеся удержать богатых клиентов, помогают им найти более доходные формы инвестирования, учреждая фонды по управлению частным капиталом, уходящие из-под государственного контроля над процентными ставками. По некоторым оценкам, вне банковской системы Китая вращается столько же кредитов, сколько и внутри нее. Хотя такое положение и вызывает беспокойство у экспертов по Китаю, фактически оно аналогично той роли, которую играют черные рынки в Японии, Южной Корее и на Тайване. Везде, где правительства принуждают финансовые системы следовать интересам развития сельского хозяйства и промышленности, возникают альтернативные полулегальные источники займов и ссуд {566}.

Рост небанковского кредитования говорит о постепенном разрушении государственной власти над финансовой системой. В Китае, однако, это не означает, что банки захватываются бизнес-группами частного сектора, как это произошло в Юго-Восточной Азии или Латинской Америке перед началом их финансового кризиса. Как и в случае с небанковскими финансовыми учреждениями и черными рынками Северо-Восточной Азии, за инвестиции из фондов управления частным капиталом и других теневых банковских структур не несет ответственности официальная банковская система, о чем ее представители не устают напоминать таким инвесторам. Любые убытки, если только государство не решит предпринять операцию по спасению банка от банкротства, относятся на счет частного сектора. Теоретически это может означать, что вкладчики альтернативных структур однажды могут серьезно пострадать, как это произошло в Южной Корее, когда в 1972 г. генерал Пак Чон Хи наложил вето на все доходы от черного банковского рынка. При управлении финансовой системой в развивающихся странах разрешить сосуществование легальных и нелегальных учреждений куда предпочтительнее для правительства, чем позволить захват ключевых банков частным капиталом. Это пример еще одного прагматичного компромисса между плановой и рыночной экономикой, позволяющего успешно проводить политику развития.

Помимо страха перед влиянием теневых банков, возникает опасение насчет того, что в последние годы китайское правительство стало безответственно использовать банковские ссуды для стимулирования экономического роста. Для этого есть некоторые основания, но пока что мы не видим здесь возвращения к той дурной разновидности финансовой дисциплины 1990-х гг., когда банки выдавали ссуды предприятиям, не имевшим никакого дохода, и объем просроченных кредитов превысил 50 % ВВП. В 2009 г. Китай отреагировал на глобальный финансовый кризис разрешением на удвоение банковского кредитования, и сегодня сумма всех кредитов достигает 140 % ВВП. Программа стимулирующих инвестиций, обошедшаяся Китаю в 4 трлн юаней ($ 490 млрд), осуществлялась в основном за счет банковских ссуд. Также было предпринято сильное сокращение ставок кредитования по ипотеке, размера депозитов, требуемых для закладных, и времени, необходимого для владения имуществом, прежде чем его можно будет продать без налога. Все это привело к зачастую спекулятивному буму на рынке недвижимости {567}. Значительная часть банковских кредитов, выданных за этот период, никогда не будет погашена. Однако их доля будет не так велика, как в 1990-х гг., когда банки кредитовали нереформированные госпредприятия. Ситуация вполне управляема, если только в ближайшие годы ограничения на размер кредитов не ослабнут еще больше.