Ог Мандино - Самый великий торговец в мире. Часть 2. Окончание истории

– И это все?

– Этого более чем достаточно, – с улыбкой ответил Сергиус.

– И ты веришь словам трех ближайших друзей?

– Настолько, что построил на этой горе маленький домик как можно ближе к тому месту, где, как они утверждали, раздался глас Божий. Я позаботился о запасах продуктов, нанял смотрителя, круглый год проживающего в доме, и каждое лето стараюсь проводить там хотя бы две недели. Много раз я порывался пригласить тебя в эту тихую и мирную обитель, но, зная, что ты ведешь затворнический образ жизни после смерти Лиши, не решился тебя тревожить. Теперь же я почту за величайшую честь, если ты примешь мое приглашение. Пожалуйста, можешь оставаться в этой благословенной обители столько, сколько пожелаешь. Возьми с собой Эразмуса. Прежде чем мы попрощаемся, я нарисую тебе карту, чтобы ты легко мог найти мое убежище. До него от Дамаска меньше дня пути.

– А с тобой Господь тоже говорил на этой высокой горе?

– Нет, но во время своего пребывания там я обычно говорю с ним.

Хафид вздохнул и покачал головой, поднимая кожаный мешок с плащом Иисуса высоко над головой.

– Учитывая твою безграничную веру, Сергиус, этот плащ должен принадлежать тебе, а не мне.

– О нет, – ответил Сергиус, взмахнув руками. – Мать Иисуса прекрасно знала, что делает. Плащ в достойных руках. Такова воля Божья.

Упершись руками в бока, Хафид стоял, вглядываясь в гору Ермон.

– Сергиус, если бы Господь решил со мной поговорить, как ты думаешь, что бы он сказал о новой стезе, на которую я, возможно, по глупости встал в своем возрасте?

Переплетя пальцы, Сергиус закрыл глаза и склонил голову. Немного подумав, он взглянул на Хафида, а когда заговорил, его голос звучал выразительнее, чем обычно.

– Я никогда не осмелился бы говорить за Господа, но, думаю, он поздравил бы тебя с принятым решением оставить мир живых мертвецов. Посвятить остаток жизни помощи другим людям здравыми советами и мудрыми уроками успеха, несомненно, достойно похвалы, однако…

Хафид обернулся и в ожидании продолжения пристально посмотрел на друга.

– Однако если твоя последняя речь, какой бы блистательной она ни была, – это твое обычное выступление, ей кое-чего не хватает. Многие пришедшие на твое выступление прекрасно осведомлены и о твоей репутации, и о великом богатстве, но, хотя они, возможно, и находились под впечатлением от силы твоей личности и манеры говорить, велика вероятность того, что их разум остался глух к твоим словам. Разум, говорящий им о том, что они никогда и ни за что не достигнут того, чего достиг ты сам. Как же раскрыть их разум? Только поведав им о своем скромном прошлом, о том, какие трудности тебе пришлось пережить в молодости, о препятствиях, которые ты преодолевал ради осуществления своих замыслов.

– И как же мне это сделать?

– Самыми убедительными словами рисуя в их сознании сцены, которые они никогда не смогут забыть. Пусть они почувствуют запах верблюжьего навоза, который ты убирал, пусть увидят твои слезы тоски и печали, пусть страдают от неудач, постигших тебя на пути к лучшей жизни. Пусть после твоего выступления они уйдут, думая: «Если Хафиду удалось достичь столь многого, имея столь мало, то почему я, имея гораздо больше, проклинаю свою жизнь?» Поскольку я сомневаюсь, что ты, Хафид, когда-либо упоминал в своих речах о выпавших на твою долю страданиях и испытаниях, то, скорее всего, представляешься им некой царственной особой, жившей с самого рождения в неге и роскоши и знавшей лишь успех и огромные богатства. Разве может мелкий купец или крестьянин, который вынужден бороться за каждый кусок хлеба, всерьез принять твой призыв изменить свою жизнь к лучшему, если даже не знает, что когда-то ты сумел преодолеть немалые трудности и вышел победителем?

– Это мудрый совет, Сергиус, и я обязательно ему последую. Еще что-нибудь посоветуешь?

Сергиус открыл было рот, но вдруг опустил глаза.

– Пожалуйста, – попросил Хафид, – мы близки, как братья. Говори начистоту. Помоги мне.

– В твоей сокровищнице все так же много золота?

– Больше чем когда-либо понадобится мне и Эразмусу. Даже сегодня мы кормим и одеваем огромное количество людей в Дамаске.

– Так я и думал. Хафид, есть одна мудрость. Настолько старая, что ее истоки давно потеряны в древности. «Дай человеку рыбу – и ты накормишь его на один день. Дай ему удочку – и он будет сыт всю оставшуюся жизнь».

Хафид опустился на колени подле Сергиуса и взял его за руку.

– И какое отношение эти мудрые слова имеют ко мне?

– Как и все прочие ораторы, ты берешь плату за вход, поэтому те, кто больше всех нуждается в твоих наставлениях, не слышат их – ведь они бедны и не могут заплатить. Это те же люди, которых ты сегодня кормишь и одеваешь. Измени подход. Пусть твой организатор, Гален, получает недельное жалованье, а не комиссионные, а ты снабди его достаточными средствами и поручи в каждом городе отыскать самое большое помещение для выступлений. Более того, отдай наказ нанять и хорошо заплатить стольким местным, скольким он сочтет нужным, исходя из своего опыта, чтобы те разносили весть о том, что в таком-то месте в такое-то время будет выступать самый великий торговец в мире. Вход бесплатный!

– Бесплатный? Тогда соберется множество людей, желающих лишь развлечься или убить время, которые и не собираются менять свою жизнь.

– Ты, вне всякого сомнения, прав. Многие мудрецы утверждают, что люди не ценят по-настоящему то, ради чего не приходится платить или трудиться в поте лица. Однако представь, как упоительно понимание того, что среди тех, кто пропустил твои слова мимо ушей, нашелся хотя бы один бедный погонщик верблюдов или бездомный мальчишка, чья жизнь благодаря тебе начнется заново. Я знаю, мой друг, как страстно ты желаешь изменить мир к лучшему, но помни одну простую истину.

– Какую?

– Осуществить свою мечту можно, только помогая изменить жизнь одному конкретному человеку.

Наклонившись, Хафид обнял дорогого друга.

– Если бы Господь говорил, он не сказал бы лучше.

«Караван успеха» (его название написано крупными красными и золотыми буквами на латинском, греческом и иудейском языках на всех двенадцати повозках) расположился лагерем на открытом лугу близ самого центра Рима. В самой большой из многочисленных палаток, окружавших повозки, Хафид дотронулся бокалом до кубков Эразмуса и Галена.

– За нашу величайшую победу! – провозгласил он с гордостью.

– Такую ночь, без сомнения, никогда не забудешь, – вздохнул Эразмус.

Ранее тем же вечером в величественном театре Помпея, освещенном двумя сотнями масляных факелов, установленных вокруг возвышения и вдоль проходов, Хафид обратил вдохновляющий призыв более чем к восемнадцати тысячам восторженных жителей Рима. Сжимая в руках потрепанный красный плащ Иисуса, который он надевал на каждое выступление с того самого дня, как посетил Назарет, Хафид радостно внимал бурным аплодисментам, раздававшимся после заключительных слов еще почти час.