Роберт Битти - Серафина и черный плащ

Когда волки на другом берегу хором завыли, отец испуганно вздрогнул и оглянулся.

– Ненавижу волков, – проговорил он и, обняв дочку за плечи, потянул за собой. – Пойдем. Надо отсюда выбираться.

Она радостно побежала за ним. А волчий вой теперь звучал иначе. Тоскливые призывы, доносившиеся со склонов гор, сменились торжествующими воплями, которые шли из одного места. «У тебя получилось, брат! – Серафина представила раненого волка, переплывающего реку. – Ты вернулся домой!»

Папаша нес фонарь на вытянутой руке, и они брели сквозь ночь за путеводным огоньком. Серафина счастливо вздыхала, что теперь у нее есть надежный проводник.

– Ты вышла к реке и пошла по течению, как я тебя учил, – заметил отец.

– Иначе я бы пропала, – ответила она.

Вскоре лес остался позади. Пройдя еще с километр, они вскарабкались на крутой берег полноводной реки и увидели вдали на холме переливающийся в лунном свете Билтморский особняк. Холодный зимний воздух донес до Серафины слабый запах костра, и ей с новой силой захотелось домой.

Местные жители прозвали Билтмор «Дамой на холме», и сейчас Серафина поняла, почему. Особняк Вандербильтов выглядел величественно и нарядно – светло-серые стены, голубые черепичные крыши, высокие дымоходы и башенки, блестящие в лунном сиянии золотые и медные украшения… прямо как в сказке. Серафина никогда еще так не радовалась родному дому.

Папаша мягко взял девочку за плечи и заглянул ей в лицо.

– Я знаю, что тебя тянет в лес, Сера, – сказал он. – Тебе всегда не давало покоя любопытство. Но ты должна держаться подальше от леса. Он опасен.

– Я понимаю, – ответила Серафина. С последним папиным утверждением спорить было глупо.

– И мне известно, что ты отлично видишь в темноте, – продолжил отец. – Лучше всех, кого я знал. Но постарайся удерживаться от соблазна, Сера. Ты моя маленькая дочка, и я не хочу потерять тебя насовсем.

Ей стало не по себе от этого «насовсем». Он говорил так, как будто уже почти потерял ее. В надтреснутом голосе отца слышалось отчаяние, его глаза предательски блестели, когда он смотрел на дочь. Она вдруг поняла: больше всего на свете он боится даже не того, что она поранится или погибнет в лесу, но того, что она одичает и отринет мир людей.

Серафина подняла голову. В карих глазах отца отразились ее – огромные, янтарные.

– Я никогда не брошу тебя, па, – пообещала она.

Отец кивнул и вытер рот.

– Пойдем. – Он снова обнял ее за плечи. – Отведем тебя домой, высушим и накормим ужином.

К тому времени, когда они добрались до особняка, работники уже вернулись с полей и ферм. Почти все двери были заперты, ставни и жалюзи опущены, дабы демоны, таящиеся в ночи, оставались снаружи.

Подходя к подвалу, Серафина с удивлением заметила, что на конюшне горит яркий свет и суетятся люди.

Они с папашей остановились, желая узнать, что происходит. Только что вернулась группа, отправившаяся на поиски Клары Брамс и других жертв. Верховые ворвались во внутренний мощеный двор, и воздух наполнился громким стуком копыт. Всадники спешивались, конюхи торопились забрать и привести в порядок лошадей, родители пропавших детей бежали к спасателям.

Отец Нолана, кузнец на конюшне, умолял сообщить хоть что-нибудь о сыне, но всадники качали головами. Они ничего не узнали.

Бедный мистер Ростонов тоже был там и пытался задавать вопросы на искаженном сильным русским акцентом английском языке. Он прижимал к себе белую собачку дочери. Лохматая собачонка безостановочно тявкала и рычала на лошадей, словно выговаривала им за то, что они так плохо искали.

При виде мистера Ростонова, Брамсов и отца Нолана, которые по-прежнему надеялись найти своих детей, сердце Серафины сжала тоска. У нее внутри все переворачивалось от одной мысли о происходящем и собственной роли в этой истории. Она должна была найти Человека в черном плаще.

– Пойдем, – сказал папаша, уводя Серафину. – Поместье разваливается на части, техника ломается, дети исчезают без следа. Что-то нехорошее творится вокруг.

Пока они ужинали возле печки в мастерской, папаша рассказал о прошедшем дне.

– Я весь день промучился с генератором, но так и не придумал, как его починить. На верхних этажах темным-темно. Слугам пришлось раздать гостям фонари и свечи, но на всех не хватило. Люди напуганы. Самое неподходящее время для поломки, с такой-то толпой гостей, да еще когда дети пропадают…

По его голосу было понятно, как он переживает.

– И что ты будешь делать, па?

– Снова пойду работать, – ответил он. Только тут Серафина сообразила, что отец отправился разыскивать ее, бросив сломанный генератор. – А тебе надо поспать. Никакой охоты сегодня. Я серьезно. Просто ложись и не высовывайся.

Серафина кивнула, соглашаясь. Он был прав.

– Никакой охоты, – твердо повторил отец, взял сумку с инструментами и ушел.

После того как его шаги простучали по коридору в сторону электрической комнаты на нижнем уровне, девочка сказала вслух:

– Ты что-нибудь придумаешь, па. Обязательно придумаешь.

Серафина понимала, что папаша не услышит ее с такого расстояния, но ей все равно очень хотелось это сказать.

Она осталась одна в мастерской. Вот уже две ночи подряд генератор не работал, и Человек в черном плаще кого-то забирал. Серафина представила, как он, усмехаясь, идет по коридорам особняка. В такой темени жертву найти не трудно.

Девочка уселась на матрасе за бойлером. Замерзая в горах, под дождем, она мечтала оказаться здесь, в теплой, сухой постели. Но, поев и отогревшись, Серафина приободрилась. Папаша велел ей ложиться спать, и, наверное, так и следовало поступить, – ее тело было измучено и изранено. Но в голове Серафины кружилась карусель воспоминаний, чувств, надежд, страхов.

И в мире был только один человек, которому она могла поведать о своих сегодняшних приключениях. Только один человек, который бы ей поверил. Он жил в комнате на втором этаже в дальнем конце коридора. И она соскучилась по этому человеку, она о нем беспокоилась и хотела его видеть.

Когда они с Брэденом сидели в экипаже, они были вместе, заодно, как самые близкие друзья. Но теперь он – в своей комнате, она – в подвале, и казалось, что он еще дальше от нее, чем когда она искала дорогу домой в горах. Их разделяло слишком много запретных лестниц, дверей и коридоров.

«Они не нашего поля ягоды, Сера», – говорил отец. Несложно представить, что сказали бы мистер и миссис Вандербильт, узнай они про существование Серафины.

Намочив клочок ткани, найденный в мастерской, Серафина, как могла, промыла раны и привела себя в порядок. Хотя ей приходилось жить в грязном месте, полном смазочных масел и инструментов, девочка старалась держать себя в чистоте. А после этого приключения в горах она была чумазая, как поросенок в дождливый день. Серафина сняла мокрую одежду, и принялась тереть тряпицей лицо, шею, руки и ладони, тело и ноги до тех пор, пока не стерла всю грязь до единого пятнышка.