Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга

Расмус потянул Оскара за рукав.

– Оскар, пошли скорей отсюда!

– И не подумаем, – сердито ответил Оскар. – Я загоню в угол эту служанку при ленсмане, пусть тогда посмеет сказать, что это был я.

Вконец отчаявшийся Расмус сказал со слезами на глазах:

– Тебя ленсман заберёт. Ты сам говорил, что он не верит бродягам. Тебя посадят в кутузку, и тогда…

Он замолчал, не в силах думать о том, что будет, если Оскара посадят в тюрьму.

Оскар, понятно, тоже был не в силах об этом думать. Злость вдруг разом слетела с него. Он стоял опустив руки, огорчённый и растерянный.

– Да… Если я сейчас пойду к ленсману, меня посадят, твоя правда. Скажи ему, что это Лиф и Лиандер, он станет хохотать до икоты.

– А ещё эта дрянь-служанка будет врать…

Оскар кивнул, подтверждая слова Расмуса:

– Точно. А фру Хедберг лежит, не в силах сказать ни словечка в мою защиту. Нет, пойди я сейчас к ленсману, мне тюрьма. – Он схватил Расмуса за руку. – Пошли отсюда быстрее, пока не поздно!

Оскар пошёл быстрым шагом, увлекая за собой мальчика.

– Если уже не поздно, – пробормотал он.

Удрать из здешних мест, где каждый человек готов был искать бродягу с гармошкой, было нелегко.

Но им повезло. Они пробрались задворками, быстро и тихо миновали городскую черту и пошли прочь по мирному и пустынному посёлку.

– Мы удираем, как какие-нибудь злодеи и убийцы, – сказал Оскар, когда к нему наконец вернулся дар речи.

Расмус сбавил шаг. Он запыхался до того, что едва мог говорить.

– Оскар, ведь ты невиновный!

– Невинен, как невеста!

– И я тоже.

– Ясное дело.

Оскар оглянулся и бросил сердитый взгляд на городок, красные крыши которого выделялись на фоне летней зелени.

– Ниневия! – воскликнул он. – Хорошо, что мы снова топаем по дороге.

И Расмус согласился с ним от всего сердца. На дороге не было ни воров, ни бандитов, дорога была мирной. На обочинах росли подмаренник и купырь, а на лугах сладко пахло клевером. Солнце скрылось, стояла предгрозовая тишь. По небу уверенно, словно корабли, плыли серые пухлые тучи, а впереди, насколько хватало глаз, извивалась пустынная дорога. У горизонта, там, где земля и облака встречались, дорога уходила в небо.

– Куда мы идём? – спросил Расмус.

– В одно место, где можно будет спрятаться, – ответил Оскар. – Даю слово, такого места ты ещё никогда не видел.

Деревня Эдебюн [5]стоит на берегу моря. Пять маленьких дворов ютятся в низине, зажатые серыми скалами и сами такие же серые, как эти скалы. Серый цвет – цвет бедности и седой древности. Когда к вечеру летнее небо темнеет, то и море становится серым. Серые и тяжёлые от дождя, висят облака над деревней, в которой никто не живёт.

Сюда и пришли бродяги. Для того, кто хочет спрятаться, это самое подходящее место. Людей здесь нет, здесь царят лишь пустота, тишина, мрачное запустение.

– Оскар, а куда подевались люди, – спросил Расмус. – Ну те, что здесь жили?

Оскар сел на камень. Он снял башмаки и носки и растопырил пальцы ног, наслаждаясь вечерней прохладой.

– Они уехали в Америку всем скопом. Много лет тому назад.

– А что, они не хотели здесь больше жить?

– Не хотели. Слишком бедно и убого жилось в этих домишках. Может, и рыбы в море стало мало. И земля не родила на скудных наделах.

Расмус кивнул, это он мог понять.

– Да, худо быть бедным. А купаться здесь здорово, – сказал он и одобрительно посмотрел вниз, на прозрачную, чистую воду. – Поди, в Америке у них таких пляжей нет.

– Ну да! Захотят купаться, так там у них, в Миннесоте, есть озеро с прозрачной водой.

Расмус улыбнулся. «Озеро в Миннесоте с прозрачной водой», как красиво! Ему самому хотелось бы когда-нибудь увидеть это озеро. И другие озёра, и горы, и реки, какие есть на земле. Он попытался представить себе этих людей, как они бродили по Америке и искали это чистое озеро в Миннесоте. Может, они вспоминали своё море и скалы и думали, не живёт ли кто-нибудь в их серых домишках на берегу.

– Пойду-ка погляжу! – сказал он и побежал к ближайшему дому.

Он хотел посмотреть, не оставили ли там что-нибудь те, кто уехал в Миннесоту.

Расмус заглянул через разбитое окно в убогую маленькую кухню с закопчёнными балками потолка и увидел перемазанный сажей открытый очаг. Подумать только, как давно варили здесь еду! Ему было жаль эти заброшенные дома, в которых никто не живёт. Казалось, будто они ждали, чтобы кто-нибудь поселился в них, развёл бы огонь в очаге, поставил кофейник на огонь, сварил бы детям кашу.

Он сбросил с подоконника осколки стекла и влез в дом. На полу лежали сухие листья и разный сор, старые половицы скрипели под его босыми ногами. Он подошёл к очагу и заглянул в дымоход. Кто знает, когда здесь в последний раз горел огонь? А когда-то эта хижина была для кого-то родным домом. Вот если бы и сейчас было так и он смог бы поселиться здесь! Но ведь если бы здесь по-прежнему жили люди, он мог бы, как и все бродяги, лишь остановиться у дверей кухни. Тогда у них были бы свои дети, и им был бы ни к чему чужой мальчишка. Но ведь можно же помечтать…

Расмус подбежал к окну.

– Оскар, мы останемся здесь?

– Да, по крайней мере, на одну ночь! – крикнул сидевший на камне Оскар. – Мне что-то не глянется сейчас жить среди людей, осерчал я на них.

Расмусу понравились дома миннесотских стариков. Он бегал по их лестницам, сеням, кухням и маленьким горницам с низкими потолками. Он старательно выбирал дом и под конец остановился на том, который был лучше других защищён от непогоды и меньше всего пострадал от ветра и дождей.

Здесь тоже была маленькая тесная кухонька и низенькая горница, а на ветхий чердак вела крутая лесенка со скрипучими ступеньками. Но всё же это был дом, и можно было вообразить, что это твоё жилище. Можно было даже вообразить, что Оскар твой отец. И, если хорошенько постараться, можно даже представить себе, будто он вовсе не бродяга, а богатый торговец. Жены торговца здесь, к сожалению, не оказалось, но ведь можно вообразить, что она ненадолго уехала, ну, например, в Миннесоту, и скоро вернётся в голубой шляпке с перьями на голове и кружевным зонтиком в руке. Она вернётся такая красивая и привезёт ему и Оскару хорошие подарки. И они, все трое, будут жить вместе, богатые, очень богатые и счастливые.

Но ведь в доме должна быть мебель. Стол и диваны, как у фру Хедберг, ковры и занавески.

Его желание раздобыть мебель было столь сильным, что она должна была бы прямо-таки сама по себе вырасти из пола. Вообразить стол красного дерева и цветастый диван в этой голой комнатушке было не под силу даже Расмусу.