Мери Элизабет Додж - Серебряные коньки

– А знаете что, господа! – сказал он. – Мы должны помешать этим двум оборванцам из «дома идиота» участвовать в состязаниях. Глупо со стороны Гильды настаивать на этом. Катринка Флак и Ричи Корбес выходят из себя и обижаются, что им придется бегать вперегонки с этой девчонкой. И я нисколько не осуждаю их. Что же касается мальчика, то, по-моему, всякий, в ком есть хоть капля мужества, никогда не допустит и мысли…

– Совершенно верно! – прервал его Петер Гольп, как бы не поняв значения его слов. – Само собой разумеется, что всякий, в ком есть хоть капля мужества, никогда не допустит и мысли исключить из числа участвующих в состязаниях двух лучших конькобежцев только потому, что они бедны.

– Потише, потише, Петер! – воскликнул Карл, завертевшись на льду, как волчок. – С какой стати ты вздумал говорить за других? Советую тебе быть поосторожнее и в другой раз не приниматься за это!

– Ха-ха-ха! – засмеялся маленький Вустенвальберт Шиммельпеннинк, рассчитывая, что дело дойдет до драки. Уж, конечно, его милый Петер останется победителем! Он справится и с дюжиной таких, как Карл!

Заметив какой-то зловещий огонек в глазах Петера, Карл благоразумно отвернулся от него и набросился на Вуста.

– Чему ты радуешься, щенок! Ах ты, обезьяна с длинным прозвищем вместо хвоста!

Некоторые из окружающих засмеялись, и Карл, очень довольный этим, несколько успокоился. Он не отказался от мысли добиться исключения Ганса и Гретель из числа участвующих в состязаниях, но решил поднять этот вопрос в другой раз, когда тут не будет Петера.

В это время вдали показался друг Карла, Якоб Пут. Мальчики не могли различить его лица, но тотчас же узнали по фигуре: во всей округе не было другого такого толстого юноши.

– Вон идет и толстяк! – воскликнул Карл. – А с ним еще кто-то, тощий, как селедка. Кажется, незнакомый.

– Ха-ха-ха! – развеселился Людвиг. – Эта пара походит на ломоть хорошей свинины: тоненький кусочек мяса, а рядом толстый слой жира!

– Это двоюродный брат Якоба, англичанин, – сказал Вуст, очень довольный тем, что может разъяснить дело. – Да, он англичанин и у него пресмешное имя: Бен Доббс. Он прогостит у Якоба до самых состязаний.

Все это время оживленно болтавшие мальчики не переставали описывать круги и выделывать разные замысловатые штуки на льду. Но теперь они остановились, поджидая Пута и его родственника.

– Господа! Это мой двоюродный брат, Бенджамен Доббс, – сказал Якоб. – Он англичанин и будет участвовать в состязаниях.

Все школьники столпились около Доббса, и через некоторое время он пришел к заключению, что голландцы, несмотря на свой отвратительный выговор и странный язык, очень порядочные ребята.

Сначала мастер Доббс чувствовал себя не совсем ловко в обществе товарищей своего кузена. Хоть некоторые из них учились по-французски и по-английски, но ни один не решался применить свои знания на практике. Сам же Бен, принужденный прибегнуть к голландскому языку, преуморительно коверкал его. Он очень старательно занимался им в Англии и вызубрил довольно много слов, но, к несчастью, не умел составлять из них фразы. Положим, он знал и достаточное число фраз, помещенных в учебнике «Голландские диалоги»; однако, как ни были они разнообразны по содержанию, ему никак не удавалось вставить их в разговор со школьниками. Одним словом, Бен очутился в положении того англичанина, который, выучив немецкий по словарю, мог лишь спросить на безукоризненно правильном немецком языке: «Не видели ли вы рыжей коровы моей бабушки?», но, проехав из конца в конец всю Германию, так и не дождался случая осведомиться об этом интересном животном.

Однако смущение Доббса продолжалось недолго. Кататься по льду было так приятно, что он забыл о трудностях голландского языка. А когда Якоб, вставляя то английское, то французское слово, стал рассказывать товарищам о путешествии, которое задумали он и его двоюродный брат, Бен, по-видимому, отлично понимал все, так как с самым уверенным видом энергично кивал головой.

Блестящая мысль о путешествии привела в восторг всех мальчиков. К тому же теперь было самое удобное время для дальней прогулки. В школе предполагались какие-то переделки, а потому учеников распустили сегодня не на один, как следовало бы, а на целых пять дней.

Якоб решил воспользоваться свободным временем и вместе с Беном, которому хотелось поближе познакомиться с Голландией, пробежать на коньках около пятидесяти миль, от Брука до Гааги.

– Ну, братцы! – воскликнул Якоб, сообщив свой план. – Кто из вас хочет отправиться с нами?

– Я!.. Я!.. Я… – в один голос закричали все мальчики.

– И я! – не совсем уверенно проговорил маленький Вустенвальберт.

– Ха-ха-ха! – схватился за бока Якоб и надул свои толстые щеки. – И ты тоже? Такой клоп? Ну, нет, брат, это не по тебе! Ты еще не успел отвыкнуть от ватных капоров!

Чтобы маленькие дети, падая, не расшибали себе голов, голландки надевают на них что-то вроде капоров, украшенных лентами. Так как Вуст уже давно перешагнул тот возраст, когда капор считается необходимой принадлежностью костюма, то замечание Якоба до глубины души обидело его.

– Успел я или не успел отвыкнуть, а все-таки не ношу их! – запищал он. – А вот тебе едва ли когда-нибудь удастся избавиться от них: у тебя всё точно на вате!

Раздался оглушительный взрыв смеха, причем добродушный Якоб смеялся громче всех.

– Это… мой жир, – объяснял он Бену на каком-то тарабарском языке, который считал английским. – Он сказал… мой жир… вата!

После остроумной выходки Вуста мальчики единогласно решили принять его в свою компанию, если его отец и мать не будут возражать против этого.

– До свидания! – крикнул счастливый Вуст и, как стрела, понесся домой.

– До свидания!

– Мы остановимся в Харлеме и покажем Бену тамошний знаменитый орган, – сказал Петер ван Гольп, – а потом отправимся в Лейден, где также есть на что посмотреть. Затем мы проведем сутки в Гааге у моей замужней сестры, которая будет очень рада принять нас, и утром отправимся назад.

– Хорошо, – лаконично ответил Якоб, не любивший тратить лишних слов.

Людвиг с восторгом взглянул на брата.

– Какой ты молодец, Петер! Как ты хорошо придумал! Мама будет очень рада, когда узнает, что мы побываем у сестры… Однако, как холодно! Не пора ли отправиться по домам?

– Ах ты, неженка! – крикнул Карл, старательно выделывая какие-то вензеля.

Петер вынул большие золотые часы и, повернув циферблат к лунному свету, взглянул на него.

– Ого! Уже около восьми часов! – сказал он. – Я ухожу. Скоро придет святой Николас, и мне хочется посмотреть, как будут удивляться и радоваться мои маленькие братишки и сестренки. Прощайте!