Элинор Портер - Поллианна

Тем временем Поллианну, как и велел доктор, отвели в комнату больного.

Её путь лежал через огромную библиотеку, дверь в которую находилась в конце коридора, и, хотя остановиться и осмотреться у неё опять не было времени, она всё же сразу заметила, как многое здесь изменилось. Прежними остались лишь бесконечные ряды книг да тёмно-красные шторы. Мусора на полу больше не было, на столе всё было аккуратно сложено, и нигде ни пылинки! Телефонная книга лежала на своём месте, а каминная решётка сверкала как новая!

Одна из таинственных дверей была открыта. Именно туда и повела её горничная. Через мгновение Поллиана очутилась в роскошно обставленной спальне и услышала испуганный голос своей спутницы:

– Простите, сэр, тут… тут какая-то девочка принесла вам студень. Доктор разрешил ей войти.

Ещё миг – и Поллианна осталась наедине с прикованным к постели и потому злым как чёрт пациентом.

– Я что, не ясно сказал, что… – начал было он сердитым голосом. – А, это ты! – не слишком любезно бросил он, когда Поллианна подошла к постели.

– Да, сэр, – улыбнулась малышка. – Ах, как я рада, что мне позволили войти! Видите ли, ведь сперва ваша горничная хотела, чтобы я просто оставила студень и ушла, так что я уж думала, что совсем вас не увижу! Но потом пришёл доктор и сказал, что мне можно к вам. Правда, это очень мило с его стороны?

Губы больного невольно сложились в улыбку. Но всё, что он сказал, было: «Хм!»

– А я принесла вам студень, – продолжила Поллианна. – Телячий. Надеюсь, вы любите студень? – немного обеспокоенно спросила она.

– Я его не ем.

Мимолётная улыбка исчезла с его лица, и её место заняла обычная злая гримаса.

Всего лишь на миг задержалось на лице Поллианны разочарование; она поставила кастрюльку на стол, и в глазах её снова засверкала радость.

– Ах, вот как? Ну, в таком случае надо ещё узнать, любите вы его или нет. Я даже рада, что вы его никогда не пробовали. А знаете, какой…

– Ладно, хватит! Я знаю лишь то, что в данную минуту я прикован к постели и буду, похоже, лежать здесь… до второго пришествия!

В глазах Поллианны отразился ужас.

– О нет! Мистер Пендлтон, я никак не думаю, что это будет продолжаться так долго! Разве только архангел Гавриил возьмёт да и затрубит в свою трубу раньше, чем положено… Разумеется, в Библии сказано, что он может затрубить раньше, чем надо, но всё же я не думаю, что это произойдёт. Нет, я, конечно, верю Библии, но мне не верится, что это случится так скоро, что мы теперь…

Джон Пендлтон вдруг от души рассмеялся. Вошедший было в эту минуту ассистент услышал его смех и испарился. Он был похож на испуганного повара, который, боясь, как бы холодный воздух не повредил его недопечённому пирогу, поспешно закрывает дверцу духовки.

– А ты не думаешь, что ты запуталась? – спросил Поллианну Джон Пендлтон.

Малышка засмеялась.

– Может быть. Но я просто хочу сказать, что переломов обычно надолго не хватает! Это ведь не то что пожизненная инвалидность, как у Миссис Сноу! Так что до второго пришествия вы лежать не будете, уверяю вас, Мистер Пендлтон! А самое главное то, что вы должны этому радоваться!

– Да я и радуюсь, – мрачно ответил больной.

– К тому же, вы сломали не две, а всего лишь одну ногу. И этому тоже вы должны радоваться! – вошла во вкус Поллианна.

– Вот уж поистине! Какое поразительное везение! – презрительно фыркнул Мистер Пендлтон. – А может, я ещё должен радоваться и тому, что я не многоножка и не сломал добрую сотню своих ног?

Поллианна опять засмеялась.

– Ах, сотню – это ещё ничего, – в восторге от того, что ей удалось разговорить больного, возразила она, – я ведь слышала о многоножках и знаю, что ног у них просто не счесть! И вы можете радоваться, что…

– Ах, ну да, – резко перебил больной, и в голосе его снова послышалась прежняя горечь, – есть ещё целая пропасть всего, чему я могу радоваться. К примеру, я могу радоваться доктору, и этому его ассистенту, и этой дуре на кухне…

– А разве нет, сэр? Вы только подумайте, что бы вы без них делали!

– Что бы я – что? – резко переспросил он.

– Я говорю, что бы вы без них делали! Вот так, с переломом, лёжа в постели!

– Так ведь в том-то всё и дело, – продолжал брюзжать Мистер Пендлтон. – В том, что я лежу и не могу встать! А ты хочешь, чтобы я радовался тому, что полоумная старуха переворачивает вверх дном весь дом и называет это «уборкой»! А этот, с позволения сказать, ассистент во всём с ней заодно и называет это «уходом за больным»! Я уж молчу о докторе, который заправляет всей этой вакханалией! И они ещё ждут, что я заплачу им за это бешеные деньги!

Поллианна понимающе нахмурилась.

– Ах, да, я знаю, деньги! Это, пожалуй, и есть самое ужасное! Вы ведь, должно быть, их столько лет собирали…

– А? Что?

– Ну, собирали… Отказывали себе во всём… Брали на обед бобы и рыбные котлеты. А скажите, вы любите бобы? Или всё-таки жареная индейка лучше, просто жаль шестьдесят центов?

– Послушай, крошка, ты вообще соображаешь, что несёшь?

Поллианна лучезарно улыбнулась.

– Не беспокойтесь, Мистер Пендлтон, уж я-то отлично всё соображаю! Меня вы не обманете! Вы думаете, я не знаю, как вы экономите каждый цент, чтобы больше досталось язычникам? А когда я всё это разузнала, то лишь ещё больше убедилась, что вы только снаружи неприветливый, а душа у вас очень и очень добрая! Мне Нэнси всё-всё про вас рассказала!

Больной открыл рот от изумления.

– Эта Нэнси сказала вам, что я собираю деньги для… Боже правый! Хотел бы я знать, что это за особа!

– Ну, наша Нэнси. Она работает у тёти Полли.

– У тёти Полли? А тётя Полли кто такая?

– Ну, это Мисс Полли Хэррингтон. Я с ней живу.

Больной едва не вскочил с кровати.

– Мисс… Полли… Хэррингтон! – прошептал он. – И ты с ней живёшь?!

– Ну да. Я ведь её племянница. Она взяла меня к себе на воспитание. Из уважения к памяти моей матери, ну, вы поняли, – очень тихо пролепетала Поллианна. – Она приходилась ей сестрой. Ну, а после того, как папа решил переселиться жить к маме и к моим маленьким сестрёнкам на небо, у меня здесь, на земле, никого не осталось – ну, если, конечно, не считать дам из благотворительного комитета. И тогда тётя взяла меня к себе.

Больной молчал. Голова его теперь покоилась на подушке, а лицо вдруг стало таким белым, что Поллианна испугалась и неуверенно поднялась со стула.

– Я, пожалуй, больше не буду вас утомлять, – проговорила она. – Надеюсь, что студень придётся вам по вкусу.

Больной вдруг повернул к ней голову и открыл глаза. В их тёмных глубинах удивлённая Поллианна прочла необъяснимую тоску.

– Так значит, ты – племянница Мисс Полли Хэррингтон? – уже ласково спросил он.

– Да, сэр.