Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

– Ты правда убил того водителя такси?

Дрищ слегка улыбается. Его губы дрожат, и он поправляет свои очки в толстой черной оправе. Я знаком с ним достаточно давно, чтобы понимать, когда ему больно.

– Прости, – говорю я, опуская голову, возвращая свою шариковую ручку обратно на страницу письма. – Просто в сегодняшней газете была большая статья.

– Что за статья? – спрашивает Дрищ. – Я сегодня ничего такого не видел в «Курьере».

– Не в «Курьер мейл». Это было в местном листке, в «Юго-западной звезде». Одна из тех длинных простыней из цикла «Квинсленд помнит». Огромная полоса. Речь шла о Гудини из Богго-Роуд. Они рассказывали о твоих побегах. Они говорили об убийстве в Саутпорте. Там говорилось, что ты мог быть невиновен. Там говорилось, что ты мог отсидеть двадцать четыре года за преступление, которое ты не…

– Столько воды с тех пор утекло, – обрывает меня Дрищ.

– Но разве ты не хочешь, чтобы люди знали правду?

Дрищ затягивается сигаретой.

– А могу теперь я задать тебе вопрос, малыш?

– Да.

– Ты сам-то как думаешь, убивал я его?

Я не знаю. Что я знаю – так это то, что ничто не убило самого Дрища. Я знаю только, что он никогда не сдавался. Темнота не убила его. Копы не убили его. Тюремщики не убили его. Решетки. Дыра. Черный Питер не убил его. Кажется, я всегда считал, что, если бы он был убийцей, его совесть могла бы стать тем, что убило бы его в те черные дни в Дыре. Но и совесть не убила его. Потеря той жизни, которая могла бы у него быть, – тоже не убила его. Почти половину своей жизни он провел за решеткой, и все равно может улыбаться, когда я спрашиваю – убийца ли он. Гудини был заперт в ящике в общей сложности тридцать шесть лет и вышел живым. Долгий фокус. Такой фокус, что кролику потребовалось тридцать шесть лет, чтобы высунуть голову из шляпы. Затянувшийся трюк с человеческой жизнью.

– Я считаю, ты хороший, – произношу я. – Я не думаю, что ты способен убить человека.

Дрищ выпускает изо рта клуб дыма. Наклоняется ко мне через стол. Его голос звучит мягко и зловеще.

– Никогда не нужно недооценивать то, на что способен другой человек, – говорит он и откидывается обратно на спинку стула. – А теперь покажи мне эту статью.

Он считался наиболее опасным заключенным в Британском Содружестве, главным специалистом по побегам, которого называли «Гудини из тюрьмы Богго-Роуд», но величайшим трюком Артура «Дрища» Холлидея стал выход из тюрьмы свободным человеком.

Сирота, воспитывавшийся при церкви, потерявший обоих родителей в возрасте 12 лет, Дрищ Холлидей начал свою предопределенную преступную жизнь, когда был помещен в тюрьму на четыре дня за прыжок с поезда по пути на работу стригаля овец в Квинсленде, которая могла бы удержать его на прямой дорожке. Холлидей был опытным тридцатилетним мошенником и взломщиком к 28 января 1940 года, когда он совершил свой первый побег из печально известного Отряда № 2 тюрьмы Богго-Роуд.

Гудини Холлидей совершил свой первый чудесный побег, взобравшись по участку тюремной стены, который стал известен как «Тропа Холлидея», в слепой точке, невидимой для охранников из окружающих сторожевых башен. Несмотря на критику со стороны общественности по поводу охраны тюрьмы, после однократного побега эта часть тюремной стены осталась неизменной. Впоследствии публика Брисбена не особенно удивилась, когда выяснилось, что во время следующего побега, 11 декабря 1946 года, Холлидей перелез через угловую стену тюремных мастерских всего в пятнадцати ярдах от «Тропы Холлидея», ставшей теперь легендарной. За тюремным забором он снял с себя одежду заключенного, под которой оказалась тайком пронесенная гражданская, и поймал такси до северных пригородов Брисбена, дав водителю чаевые за возможные неприятности. После неистовой и широкомасштабной полицейской облавы Холлидей был вновь пойман спустя четыре дня. На вопрос, зачем он совершил дерзкий второй побег, Холлидей ответил: «Свобода для человека означает все. Нельзя винить его за попытку».

Освобожденный в 1949 году, Холлидей переехал в Сидней, где работал в «Армии спасения», прежде чем начал заниматься кровельным ремонтом, используя навыки работы с листовым металлом, полученные в Богго-Роуд. Он сменил имя на Артур Дейл и вернулся в Брисбен в 1950 году, где влюбился в дочь владельца закусочной «Вуллунгабба». Холлидей женился на Ирен Каталине [14] В оригинале имя, которое пишет ранее в воздухе Август, и это имя пишутся по-разному – Caitlyn и Kathleen соответственно. И в русской транскрипции эти имена были максимально разведены. Клоуз 2 января 1951 года, и пара переехала в квартиру в Редклиффе, на северном побережье Брисбена, в 1952 году, всего за несколько месяцев до того, как Холлидей снова попал в заголовки национальных газет, когда его осудили и приговорили к пожизненному заключению за убийство на набережной Саутпорта водителя такси Алана Маккоуэна, 23 лет.

Главный следователь по этому делу, детектив-инспектор полиции Квинсленда Фрэнк Бишоф утверждал, что Холлидей сбежал с места убийства Маккоуэна и кинулся в Сидней, где и был схвачен полицией после того, как ранил себя в ногу, когда его собственный пистолет 45-го калибра выстрелил во время жестокой борьбы с доблестным гилдфордским кладовщиком, которого он пытался ограбить.

В переполненном зале суда яблоку негде было упасть, когда Бишоф давал показания, как Холлидей признался в убийстве Маккоуэна, восстанавливаясь после пулевого ранения на больничной койке в Параматте. Бишоф заявил, что в своем признании Холлидей подробно описывал, как сел в такси Маккоуэна в Саутпорте той роковой ночью 22 мая 1952 года, а затем с целью грабежа заставил молодого таксиста остановиться в укромном месте у смотровой площадки Каррамбин, дальше к югу. По словам Бишофа, когда Маккоуэн оказал сопротивление, Холлидей забил водителя до смерти своим пистолетом 45-го калибра. Бишоф свидетельствовал, что Холлидей продекламировал стихотворение во время своего признания: «Птицы едят, и беспечны они. Мы же в трудах, почему мы должны?» [15] В оригинале: Birds eat, and they’re free. They don’t work, why should we?

Дрищ Холлидей между тем яростно утверждал, что Бишоф хочет повесить на него убийство Маккоуэна; и это подробное признание – от точных названий мест и до стихотворения – было, как заявил Холлидей, плодом воображения Бишофа.

«Курьер мейл» писала 10 декабря 1952 года, что «мистер Холлидей поднял шум в суде, когда Бишоп заявил, что Холлидей сказал ему: “Я убил его”».

«Холлидей вскочил на ноги, – говорилось в репортаже. – И, перегнувшись через перила скамьи подсудимых, выкрикнул: “Это ложь!”»