Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

Недели складывались в месяцы. В августе доктор Галаваци предложил Джасперу прогуляться за пределами лечебницы. Джаспер согласился, но, отойдя на несколько ярдов от ворот, почувствовал, как участился пульс, а беспокойство усилилось. Его тянуло назад. Перед глазами все плыло. Он стремглав вбежал обратно за ворота, твердо убежденный в том, что Тук-Тука сдерживает не только квелюдрин, но и периметр Рийксдорпа. Он сознавал иррациональность подобного убеждения, однако столь же иррациональным был и монах, который появлялся только в зеркалах и хотел свести Джаспера с ума. Чтобы предотвратить возникновение квелюдриновой зависимости у юного пациента, доктор Галаваци снизил дозу с десяти миллиграммов до пяти миллиграммов. На следующий же день Джаспер почувствовал, что Тук-Тук зашевелился. На второй день в черепе глухо застучало: бум-бум, бум-бум, бум-бум. На третий день Джаспер увидел смутные очертания Тук-Тука в суповой ложке. На четвертый день пришлось вернуться к прежней дозе.

Всю осень Джаспера навещал Grootvader Вим. Строго говоря, Джаспер был не в состоянии «радоваться» этим визитам, однако весьма ценил тот факт, что его навещают. Сам он с большим трудом составлял короткие предложения из трех или четырех слов, но в Первую мировую Вим де Зут пошел добровольцем на фронт и не понаслышке знал о нервических контузиях. Поэтому, общаясь с Джаспером, он говорил за двоих: рассказывал, как живет семейство де Зут, что происходит в Домбурге, обсуждал новости и книги, упоминал эпизоды из собственной биографии. Отец Джаспера, Гюс, приехал к сыну всего однажды. Встреча прошла неважно. Гюс де Зут, в отличие от Вима, питал стойкую неприязнь и к слабому здоровью Джаспера, и к душевнобольным пациентам лечебницы. Супруга Гюса и единокровные братья и сестры Джаспера не приезжали ни разу. Впрочем, Джаспера это не огорчало: чем меньше свидетелей его жалкого состояния, тем лучше. Письма Хайнца Формаджо были единственной нитью, которая еще связывала Джаспера с внешним миром. Формаджо писал еженедельно – из Или, Женевы и из других мест. Иногда он просто присылал открытку, а иногда – десятистраничный эпос. Джаспер попытался ответить на одно из писем и даже написал «Дорогой Формаджо…», но запутался в бесконечной веренице возможных первых строк и полдня сидел над листом, пока совершенно не отчаялся. Тем не менее односторонняя переписка ничуть не тяготила бывшего одноклассника.

В ноябре из Лёвенского университета на восьминедельную практику в Рийсдорп приехала ученица доктора Галаваци, Клодетта Дюбуа. Темой ее диссертации было влияние музыки на некоторые психические расстройства. Клодетта Дюбуа горела желанием проверить свои теории на практике.

– Входи, – пригласила она Джаспера. – Ты – мой первый подопытный кролик.

На столе были разложены всевозможные музыкальные инструменты – духовые, струнные, ударные. Озорно улыбаясь, мисс Дюбуа предложила Джасперу что-нибудь выбрать. Джаспер взял акустическую гитару, сделанную в испанской мастерской Рамиреса. Ему понравилось, как она лежит у него на колене. Он коснулся струн и внезапно ощутил, что его будущее изменилось. Пальцы сами вспомнили несколько простых аккордов, которым он научился после встречи с Биг Биллом Брунзи в Домбурге. Джаспер рассказал об этом мисс Дюбуа. Так много он не говорил уже несколько месяцев. Он спросил, можно ли позаимствовать гитару. Мисс Дюбуа любезно разрешила ему забрать гитару с собой и дала книгу Берта Уидона под названием «Научись играть за день».

Джаспер не понял, что название книги не следует воспринимать буквально, и очень расстроился, когда к утру освоил только две трети самоучителя. Подушечки пальцев пришлось заклеивать пластырем. Мисс Дюбуа, впечатленная таким рвением, разрешила Джасперу на время оставить гитару себе, при условии что он выступит в субботнем концерте. Деваться было некуда. Когда Джаспер играл на гитаре, он забывал и о своих страхах, и о незавершенном образовании, и о том, что находился в голландской психиатрической лечебнице. Когда Джаспер играл на гитаре, он становился и служителем, и повелителем Музыки. В субботу он исполнил простенькую версию «Зеленых рукавов». В дальнейшем ему предстояло испытать обожание многотысячной толпы, но даже самые бурные овации восхищенной публики не шли ни в какое сравнение с теми аплодисментами, которыми его наградила горстка шизофреников, душевнобольных, полоумных фантазеров, врачей, медсестер, поварих и уборщиц. «Я хочу выздороветь», – решил он.

Перед отъездом в Лёвен мисс Дюбуа оставила гитару Джасперу, заручившись обещанием, что к весне он достигнет больших высот. Незадолго до Рождества Джаспер сыграл дедушке «Yes, Sir, That’s My Baby» и «Forty Miles of Bad Road» [143] «Сорок миль плохой дороги» (англ.) . Дуэйна Эдди. Grootvader Вим, который из-за болезни не приезжал к Джасперу несколько недель, очень обрадовался поразительным успехам внука и нанял для него преподавателя, профессионального гитариста родом из Бразилии, женатого на голландке из Гааги. Преподаватель приезжал в Рийксдорп раз в неделю. На субботних концертах Джаспер теперь исполнял сложные и продолжительные композиции, иногда даже собственного сочинения. Впрочем, когда его об этом спрашивали, он называл их «аргентинскими народными мелодиями». В подарок на Рождество Джаспер получил проигрыватель «Филипс» с наушниками – «от семейства де Зут» (на самом деле – от Grootvader Вима). Мисс Дюбуа подарила записи Баха и Мануэля Понсе в исполнении Абеля Карлеваро. Преподаватель гитары вручил ему комплект пластинок Андреса Сеговии «Мастер испанской гитары» и альбом Одетты «Odetta Sings Ballads and Blues» [144] «Одетта поет баллады и блюзы» (англ.) . . Джаспер провел целый день, разбирая песни Одетты, ноту за нотой, аккорд за аккордом, слово за словом. Он не считал себя певцом, но если приходится напевать мелодию, то почему бы и не словами? На первом же субботнем концерте 1963 года Джаспер исполнил одну из песен Одетты, шанти «Санти Анно», и его вызвали на бис. Повторения потребовали не дважды, а трижды, но Джаспер вовремя вспомнил слова преподавателя: слушателей не следует пресыщать.

Зима выдалась суровой. По всей стране замерзли каналы, но Элфстеденстохт, конькобежный марафон по Фрисландии, по кольцевому маршруту через одиннадцать городов, пришлось прервать, когда из десяти тысяч стартовавших участников на дистанции осталось лишь шестьдесят девять, избежавших переохлаждения или обморожений. Джаспер отрабатывал технику игры на гитаре по самоучителю Франсиско Тарреги. Перед своей ежегодной поездкой в Южную Африку отец Джаспера решил навестить сына. Джаспер сыграл ему «I’ve Got It Bad (And That Ain’t Good)» и «До-мажорный этюд» Тарреги. На этот раз Гюс де Зут задержался в Рийксдорпе дольше, чем планировал. На следующей неделе монахиня из Венло умерла во сне, и Джаспер сочинил «Реквием по той, кто жульничала в скрэббл». Некоторые пациенты растрогались до слез. Джасперу понравилось, что музыка дает ему возможность управлять их эмоциями.