Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– Там было гораздо больше народу, – добавляет Марти. – Как минимум тридцать тысяч. Хиппи из Хейт-Эшбери проповедовали мир и любовь. Радикалы из Беркли проповедовали революцию. Там были комики, поэты, гуру. Big Brother and the Holding Company с Дженис Джоплин, The Grateful Dead, Quicksilver Messenger Service и мы. А рассвет встречали под песнопения тибетских монахов.

– И никаких драк, – говорит Свинарник. – Никакого воровства. Оусли Стэнли раздавал всем ЛСД, как конфеты.

– Что, вот так просто и раздавал? Бесплатно? – удивляется Дин. – А как же полиция?

– Тогда кислоту еще не запретили, – говорит Пол. – В общем, муниципалитет ничего не мог поделать. Как разогнать фестиваль, который возник стихийно, без всяких заявок на проведение?

– А мэр Чикаго нашел способ, – вздыхает Эльф.

– Ну, Сан-Франциско – не Чикаго, – напоминает Свинарник.

– Короче, на какое-то время мы поверили, что можно жить по-новому, – говорит Джерри Гарсия. – Вот прямо здесь. Диггеры кормили бездомных. На Хейт-стрит до сих пор есть бесплатная поликлиника.

– А что изменилось? – спрашивает Эльф.

– О нас заговорили, – вздыхает Свинарник. – Журналисты раздули все без всякой меры, запугали обывателей: «Ваши дети попадут в силки, расставленные дьяволом: свободная любовь, бесплатные наркотики, сатанинская музыка». Разумеется, эти дети сюда и рванули, с цветами в волосах.

– Сотни тысяч сбежались, – говорит Джерри. – И тут оказалось, что кормежки диггеров на всех не хватит. Для этого нужны деньги, которые пришлось просить у Билла Грэма и прочих. Желающих поесть было много, а вот еды – не очень.

– Наркодилеры учуяли, что здесь есть чем поживиться, – продолжает Пол. – Начались стычки между враждующими группировками. Буквально в тридцати шагах от нашего дома какой-то мальчишка получил нож под ребро. Потом начали появляться те, у кого от кислоты крышу сорвало напрочь. Оусли всем давал одинаковую дозу – и худосочным девчонкам, и амбалам. А люди же разные.

Дин с жалостью вспоминает Сида Барретта.

– Антикоммерциализм коммерциализировали, – говорит Джерри.

– Да, мы видели, тут кругом лавочки, – говорит Джаспер.

– Вот именно, – кивает Марти. – Футболки с логотипами, пентаграммы, «Книга перемен» с комментариями – в общем, всякая дребедень. Не «Включись, настройся, выпадай», а «Фасуй, толкай и греби деньгу».

– Вот вам разница между «тогда» и «теперь», – говорит Пол, утирая массивный подбородок. – В июне прошлого года мой приятель возвращался самолетом в Нью-Мексико. Такой классический хиппи, босоногий. В аэропорту Сан-Франциско ему сказали, что без обуви в самолет не пускают. Мой приятель огляделся, увидел еще одного хиппи, который прилетел в Сан-Франциско, и попросил у него сандалии. Этот хиппи, совершенно незнакомый человек, без лишних слов скинул обувь, чтобы мой приятель мог спокойно вернуться домой. Подобное могло произойти только в очень короткий отрезок времени, с шестьдесят шестого по шестьдесят седьмой год. В шестьдесят пятом было бы слишком рано. Незнакомец сказал бы: «Ты спятил? Иди и купи себе сандалии». А в шестьдесят восьмом уже поздно. Незнакомый человек не отдаст, а продаст тебе свои сандалии, да еще и включит налог с оборота.

Джерри Гарсия наигрывает заключительный блюзовый рифф.

– А что-нибудь осталось с тех времен? – спрашивает Эльф.

Парни из Сан-Франциско переглядываются.

– Не то чтобы много, – говорит Пол Кантнер.

– Одни пустые слова, – говорит Свинарник.

Джерри перебирает струны гитары.

– Каждое третье или четвертое поколение – поколение радикалов и революционеров. Мы, друзья мои, разбиваем волшебную лампу, выпускаем на свободу джинна. Мы бунтуем, в нас стреляют, к нам внедряют осведомителей, нас подкупают. Мы умираем, прогораем, продаемся… Но выпущенные нами джинны никуда не деваются. Они нашептывают молодежи то, что говорить вслух не принято: «Быть геем не позорно»; «Война – не проверка на патриотизм, а просто тупость»; «Почему горстка людей владеет всем, а остальные – ничем?». Поначалу кажется, что ничего не меняется. У молодежи нет власти. Пока нет. Но молодежь подрастает. И шепотки становятся планами будущего.

– Есть желающие закинуться кислотой? – спрашивает Джерри.

– Нам с Полом рано утром лететь в Денвер, – говорит Марти Балин. – Билл нас запряг.

– Я с кислотой не дружу, – говорит Эльф. – Позвольте откланяться.

– Я и сам такой же… – Свинарник наливает себе «Сазерн комфорт». – Мой последний трип был жутким кошмаром.

– А ты как, Джаспер? – спрашивает Джерри. – Только не говори, что «Здравый ум» и «Темную комнату» ты сочинил, накурившись «Мальборо».

– Если сравнивать рассудок с домиками трех поросят, то мой – явно не из кирпича, – заявляет Джаспер.

– Ух ты! – Свинарник поворачивается к Эльф. – Скажи, он вообще когда-нибудь отвечает на вопрос нормально?

Эльф ласково касается руки Джаспера:

– Он либо скажет, как отрежет, либо говорит загадками.

– Шизофрения – мой старый добрый друг, – поясняет Джаспер. – Так что трипов мне на всю жизнь хватит. А вдобавок меня с подругой пригласили на тусовку местные фотографы.

Джерри смотрит на Дина:

– На вас вся надежда, мистер Мосс.

«Что ж, рискнем».

– Я с вами, мистер Гарсия.

– Ты пробовал ЛСД?

– Нет, – признается Дин.

– В таком случае для первого раза я дам тебе дозу поменьше.

Эльф, Джаспер и Грифф собираются уходить.

– Присмотри за Дином, – говорит Эльф Джерри. – Хорошие басисты на дороге не валяются.

– Если нам вдруг приспичит прогуляться, мы возьмем с собой ангела-хранителя. А Дин переночует у нас на диване, чтобы не возвращаться в гостиницу затемно.

– Утром увидимся в студии, – говорит Дин.

– Сессия ровно в девять, – напоминает Грифф.

– Привези нам сувенир из астрала, – просит Джаспер.

– Кислота – как шоколадный набор с разными начинками.

Дин и Джерри сидят на подушках у низенького журнального столика с массивной столешницей из цельного распила.

– Любая доза кокаина из одной партии дает один и тот же эффект. Косячки из одной партии травки расслабляют одинаково. А одинаковые дозы ЛСД действуют по-разному. Во многом это зависит от общего настроя, поэтому не советую закидываться кислотой, если тебя что-то тревожит. Прервать трип невозможно.

«Мэнди Крэддок? Ее сын? Род Демпси? Мой отец?»

– Ну, у меня вроде все в порядке.

– Тогда возьми с тумбочки большой красный том. Жюль Верн.

Дин поворачивается:

– «Путешествие к центру Земли»?

– Положи его на стол.

Джерри открывает книгу на последней странице, приподнимает уголок нахзаца, вытаскивает из-под него небольшой коричневый конвертик и пинцетом достает желтоватый квадратик размером с почтовую марку.