Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

Последняя строфа Дину совершенно незнакома. При чем тут тир? Или это такой город? В конце концов Дин решает, что эта песня – как «Desolation Row». «Не могу сказать, что я ее понимаю, но я точно знаю, что она означает». Мекка сидит на корточках между двумя световыми пушками, направляет фотоаппарат на Джаспера. Джаспер смотрит на нее особенным взглядом. После обморока в «Гепардо» Джаспер очень изменился: теперь он спокойный, собранный и какой-то осознанный. «Если бы я верил в колдовство, то решил бы, что его расколдовали». Третье космическое соло Джаспера кружит над поляной, будто на крыльях. Дин склоняется к микрофону Джаспера, Эльф нагибается к своему микрофону, и все вместе они трижды повторяют последние строки – строфу – рефрен – а, какая разница!

Вся композиция заканчивается растянутым на целую минуту ожиданием финального разрешения в вихре фортепьянных пассажей, долгих переборов бас-гитары, пронзительного визга и завываний укрощенного фидбека и каскадов барабанной дроби, а потом – внезапная тишина.

Зрители не реагируют. В чем дело?

Дин смотрит на Эльф. «Где мы слажали?»

И вдруг восьмитысячная толпа взрывается криками, свистом, воплями и оглушительными аплодисментами.

«Все, чего нам это стоило, этого стоит…»

Грифф, Эльф и Джаспер встают рядом с Дином.

Венера – блик в оке неба.

«Утопия-авеню» откланивается.

В понедельник все отправились в студию звукозаписи на Турк-стрит, недалеко от гостиницы. Там, в студии «C», записали классную демку Эльфиной «Отель „Челси“ #939», блюзовый вальс об их нью-йоркском пристанище и «Что внутри что внутри», любовную балладу с цитрами, горным дульцимером и соло на флейте в исполнении приятеля Макса из симфонического оркестра Сан-Франциско. Сессию завершили в десять вечера, поужинали в китайском ресторанчике и разошлись спать. Вчера все утро записывали и все-таки записали алмазно-четкую версию «Кто ты», потом восьмиминутную инструменталку Джаспера под названием «Часы» со звуками часового механизма, китайскими колокольчиками, партией Эльфиного клавесина, наоборотным соло на двенадцатиструнной гитаре, божественно сведенным вокалом и со звуковыми эффектами, собранными Меккой в понедельник – похоронный звон, гулкий рокот моря и шум железнодорожного вокзала. Сегодня, в последний полный день пребывания в Сан-Франциско, работали над двумя новыми сочинениями Дина: песней «Здесь я и сам чужой», с тяжелыми мощными риффами, и мистической композицией «Восемь кубков». Дин, Эльф и Джаспер теперь часто просят совета друг у друга. Грифф внимательно слушает каждую новую вещь и к третьему или четвертому прогону разрабатывает ритмическую составляющую.

Левон возвращается с очередной встречи, и ему предлагают послушать последний дубль «Восьми кубков». Он садится, внимательно слушает и объявляет:

– Великолепно. «Рай – это дорога в Рай» на пару месяцев отставал от тренда, «Зачатки жизни» шли шаг в шаг с трендом, а ваша новая работа сама станет трендом. У Макса будут радости полные штаны.

– А это хорошо или плохо? – уточняет Джаспер.

– Хорошо, – говорит Дин. – А Гюнтер?

– Гюнтер… Гюнтер начнет постукивать пальцем по столу. В такт. На самых зажигательных местах.

– Да ладно. Правда, что ли?

На телефоне вспыхивает сигнальная лампочка. Левон берет трубку:

– Алло?

Пауза.

– Да, конечно. Соединяйте.

Левон прикрывает трубку ладонью, поясняет остальным:

– Энтони Херши.

«Ну вот. Он наверняка узнал обо мне и Тиффани». Дину почему-то не страшно. «А чего бояться-то?»

– Тони… – начинает Левон. – Как у тебя дела? Ты… – Пауза. Левон недоуменно смотрит на Дина. – А… да. Чем я могу помочь? – Пауза. – Погоди, я посмотрю, где он. – Левон снова прикрывает трубку и шепчет Дину: – Он хочет с тобой поговорить, но зол как собака.

«Ладно, поговорим…»

Дин нажимает кнопку громкой связи, чтобы всем было слышно.

– Тони! Как погода в Лос-Анджелесе?

В динамике дребезжит разъяренный голос с рафинированным акцентом:

– Как ты посмел?! Да как ты посмел?!!!

– Что именно, Тони?

– Ты все прекрасно знаешь! Ты осквернил мой брак!

– Кто бы говорил, Тони. На себя посмотри…

У Эльф отвисает челюсть. Грифф морщит лоб. Левон погружается в задумчивость. Джаспер прикуривает сигарету и передает ее Дину.

– Из Лос-Анджелеса до Сан-Франциско восемь часов на машине. Если хочешь, устроим дуэль на рассвете. Или встретимся на полпути.

– Мне на тебя пулю жалко тратить, невежа, невежда, наркоман, развратник… пентюх!

Грифф закрывает глаза и качает головой.

– Эх, Тони, нет в мире совершенства, – притворно вздыхает Дин. – Но я, в отличие от тебя, не ломал карьеру супруги ради Джейн Фонды. Вот что бы ты подумал на месте Тифф? «Ну ничего, буду и дальше гладить мужнины рубашки и стирать его грязные подштанники…» или «Да пошел он на фиг, я тоже погуляю в свое удовольствие…»

– Моя супруга – мать моих детей.

– Понимаешь, Тони, в этом вся твоя проблема, – говорит Дин и повторяет, подражая акценту Херши: – «Моя супруга – мать моих детей…» Ты ж не феодал. И Тиффани – не твоя собственность. Она человек. Если она тебе дорога, дай ей главную роль в фильме «На тропинках Севера». Тиффани Сибрук – великая актриса. Да, она не голливудская кинозвезда, ну и что? Сними фильм. Во-первых, он будет лучше, а во-вторых, ты спасешь свой брак.

Энтони Херши раздраженно шипит, фыркает, а потом заявляет:

– Я не собираюсь прислушиваться к твоим советам о моей супружеской жизни.

– Ну к чьим-то советам тебе будет полезно прислушаться. У Тиффани большой актерский талант. А ты лишил ее возможности его реализовывать. Дай ей вернуться на экран. В душе она тебя любит, несмотря на то что телефонные звонки для тебя важнее, чем она сама.

Жаркая злоба в голосе Херши сменяется ледяным презрением.

– Ни в Лондоне, ни в Лос-Анджелесе вам больше никогда не предложат работы в кино. И не надейся. Только через мой труп.

– Ох, Тони, не испытывай судьбу. Кстати, прежде чем завершить эту милую беседу, скажи-ка мне, пожалуйста, кто сообщил тебе новости? Род Демпси? Ну, такой тип с голосом как у ист-эндского гангстера?

Режиссер не спрашивает, кто это, молчит, а потом заявляет:

– Если ты еще раз прикоснешься к моей жене, я тебя раздавлю, как таракана. А если еще раз увижу, то поколочу. Ясно тебе?

– Значит, «Утопия-авеню» больше не работает над музыкой к кинофильму…

На телефонной линии непрерывный гудок.