Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

Верзила командует:

– Отойди в сторонку и открой кассу.

– Как же я открою кассу, – недоуменно говорит продавец, – если отойду в сторонку?

– Не умничай тут, а то я тебе жопу прострелю! – выкрикивает коротышка; на слове «жопа» голос дает петуха. – Сначала открой кассу, потом отойди в сторонку.

«Ему лет четырнадцать», – думает Дин.

Продавец вздыхает и открывает кассу. Верзила сгребает в мешок несколько банкнот.

– Вытаскивай ящик из кассы, – требует главарь. – Там есть потайное отделение, в нем все бабло спрятано.

Верзила дергает ящик:

– Не вытаскивается.

Главарь наводит пистолет на продавца:

– Делай, что говорят.

– Из этого кассового аппарата ящик не вынимается.

– Вытаскивай, кому говорят, – визжит коротышка; голос нервный, дрожит и срывается.

«Нанюхался кокаина», – обеспокоенно думает Дин.

Продавец смотрит на грабителей поверх очков:

– Это старый кассовый аппарат, еще сороковых годов. Ящик не вынимается. Никаких денег больше нет.

Главарь выхватывает у верзилы мешок, заглядывает внутрь:

– Двадцать пять долларов? И это все?

– Я торгую бакалейными товарами и спиртными напитками, а не брильянтами. Сегодня четверг, время девять утра. Откуда выручка?

Верзила грозит продавцу пистолетом:

– Открывай сейф в кабинете.

– В каком кабинете? Там подсобка размером с чулан. И сортир. Здесь, в магазинах, наличных не держат. Слишком много грабежей. Вы что, не видели табличку в витрине? «Наличности не держим».

– Он врет, – взрыкивает главарь. – Врешь, сволочь!

Коротышка идет к двери:

– Погоди. – Читает вслух, по слогам: – На-лич-нос-ти… не дер-жим… Декс, он не врет.

– Не называй имен, придурок! – орет главарь.

Верзила говорит Дексу-главарю:

– Ты же сказал, что в этой точке бабок до хрена. По две сотни каждому.

– Каждому? – ошарашенно уточняет продавец. – Шестьсот долларов выручки за ночь? Да что вы понимаете в торговле?!

– Заткнись! – шипит главарь. – Гони кошелек.

– Я не беру с собой кошелек в магазин. Слишком много грабежей.

– Враки! А если тебе надо что-нибудь купить?

– Я отмечаю все в журнале учета. Вот, можешь меня обыскать.

«Недоумки…» – думает Дин.

Главарь поворачивается к Дину:

– А ты на что уставился?

– Мм… на вооруженное ограбление?

– Штымп, забери у него кошелек.

Коротышка взмахивает пистолетом:

– Гони кошелек.

В бумажнике десять долларов, но кокаин и пистолет – не самая лучшая комбинация. Дин ставит початую бутылку молока на штабель картонных коробок с упаковками брецелей «Пинкертон» и лезет во внутренний карман пиджака за кошельком. Внезапно на улице взвизгивают тормоза. Коротышка испуганно оборачивается, задевает коробки, бутылка падает, Дин пытается ее подхватить, а демоническая сила отбрасывает его назад…

Фразы долетают до слуха обрывками, будто звучат в радиоприемниках, раскачивающихся на длинных веревках.

– Долбоклюй херов!

«В меня стреляли… и, кажется, попали…»

– Он полез за пистолетом, Декс!

– Я сказал ему: «Гони кошелек»!

– Какой идиот держит кошелек в кармане пиджака?

«Я не умру… не умру… не сейчас…»

– Вот он и держит! Смотри! Что у него в руке?

– Но он же шевельнулся, Декс… и… а я…

«Не умру… не так… как глупо…»

– Не называй меня по имени, урод!

«Я НЕ УМРУ… НЕ УМРУ… ОСТАНУСЬ…»

– Не получится, Дин. Ты уж прости, – говорит Чейтон.

«Откуда ты здесь? Ты же у Джерри…»

– Не бойся. Я проведу тебя к гряде.

«Но я же должен еще записать песни…»

– Придется их оставить здесь.

«Эльф, Джаспер, Грифф, Рэй… Можно я им просто скажу…»

– Ты знаешь, как оно происходит, Дин.

Голоса в бакалейной лавке «Эдди и Турк» затихают все быстрее и быстрее. Голос продавца-сикха еле слышен:

– Я вызываю «скорую» для покупателя. Если вам невтерпеж, стреляйте в меня. Тогда вам точно грозит смертная казнь. Или уносите ноги.

«Мне не нужна „скорая“», – думает Дин.

– Твои песни будут слушать те, кто еще не родился на свет, – говорит Чейтон.

«И Артур тоже?»

– Обязательно. Пора.

Дин падает вверх.

«А как же последние слова…»

«Все группы распадаются, – пишет Левон Фрэнкленд в своих мемуарах, – но почти все снова собираются вместе. Через некоторое время. Когда оказывается, что на одну пенсию не проживешь». В 1968 году мы с Джаспером и Гриффом решили распустить «Утопия-авеню». Во время ограбления продуктового магазина в Сан-Франциско был убит Дин Мосс, наш друг и товарищ по группе, и продолжать без него мы просто не смогли. На следующий день к нашему горю добавилось еще одно несчастье. В студии звукозаписи на Турк-стрит случился пожар, в котором сгорели последние записи Дина. Мы решили, что альбом «Утопия-авеню» без песен, голоса и музыки Дина будет нарушением Закона о торговых названиях, поэтому на протяжении больше чем полувека «Утопия-авеню» была тем самым исключением, которое подтверждает верность Правила Фрэнкленда. Так почему же сейчас, спустя пятьдесят один год после нашего последнего концерта, я пишу эту аннотацию для конверта грампластинки (раньше это так называлось) – нового альбома «Утопия-авеню», где среди исполнителей указан Дин Мосс (бас-гитара, вокал, губная гармоника), а сам альбом включает в себя двадцать три минуты звучания его трех новых песен? Пожалуй, это требует объяснения.

В сентябре 1968 года мы прилетели в Нью-Йорк, на наши первые и единственные американские гастроли. Тем летом песня Дина «Откати камень» стала хитом по обе стороны Атлантического океана, а наш второй альбом, «Зачатки жизни», подбирался к первой двадцатке в чартах. В надежде на это наш американский лейбл организовал для нас короткое турне. После четырех концертов в нью-йоркском клубе «Гепардо» и нескольких пресс-конференций мы улетели в Лос-Анджелес, где несколько вечеров выступали в знаменитом клубе «Трубадур» и стали гостями печально известной телевизионной программы «Рэнди Торн и его Попурри». Два дня спустя мы отыграли сет на Международном поп-фестивале Золотого штата в живописном Ноуленд-парке, после чего нам быстро организовали гастрольную поездку в Портленд, Сиэтл, Ванкувер и Чикаго. Четверке юных британцев, рожденных в сороковые годы двадцатого века и выросших на запретных плодах американской музыки, казалось, что сбываются их самые заветные мечты.

Мечты не просто заветные, но и дерзкие. В 1968 году политическую жизнь лихорадило, ее наводняли самые фантастические проекты. Казалось, будущее можно изменить. Нечто подобное впоследствии происходило и в 1989 году, во время Арабской весны, и, возможно, происходит и сейчас, с движением #МеТоо и протестами экоактивистов. «Утопия-авеню» не принимала активного участия в политике, но и общество в целом, и каждого из нас не могли не тревожить кадры хроники на экранах телевизоров: беспорядки после убийства Мартина Лютера Кинга, бессмысленное кровопролитие во Вьетнаме и полицейский произвол во время Демократической конвенции в Чикаго. Радикальные организации и хиппи стали зачинщиками антивоенного движения. Напряженная атмосфера почти никого не оставляла равнодушным. Помню, Джерри Гарсия сказал: «В 1966 году сбывались любые желания». А в 1968 году, к сожалению, сбывалось и то, чего никто не желал.