Тейлор Дженкинс Рейд - Дейзи Джонс & The Six

– У тебя руки-то вроде как голубые уже.

А она оглядела их и кивнула:

– Ну да, есть такое.

Вот и весь ответ!

Карен : Мало-помалу Дейзи становилась таким человеком, с которым мы просто не знали как держаться. Да и большей частью нам даже не приходилось общаться с ней. Она не вела себя особо навязчиво, не требовала к себе внимания. Исключениями становились ситуации, когда у нее все напрочь выходило из-под контроля, – и тогда это становилось проблемой всех и каждого. Как тот случай, когда она чуть не сожгла отель Chelsea .

Дейзи : В отеле Omni Parker House в Бостоне Никки заснул с сигаретой, и от нее загорелась подушка. Проснулась я от того, что мне пышет в лицо жаром, даже немного опалило волосы. Мне пришлось гасить пламя огнетушителем, что я нашла в шкафу. Никки же все это время пребывал в полной отключке.

Симона : Когда я услышала про пожар, то попыталась ей позвонить. Звонила ей в Бостон, потом – в Портленд. Все звонила и звонила, но она не отвечала на мои звонки.

Билли : Я сказал Роду, что Дейзи явно нужна помощь.

Род : Я предложил отвезти ее вместе с Никки в центр реабилитации, а она отмахнулась – мол, я несу чушь.

Грэм : Она то и дело стала путать слова, а один раз даже свалилась со ступенек сцены. Кажется, в Оклахоме. Но Дейзи умела обыграть свои же промахи так, чтобы получалось весело и забавно.

Дейзи : Мы выступали тогда в Атланте. И мы с Никки прогудели всю ночь, а у кого-то из нашей компании оказался мескалин. Никки решил, что это классная идея – принять еще и мескалин. И вот все уже разошлись спать, и остались только мы вдвоем с Никки – в немыслимом угаре от всего одновременно. Причем мескалин только успел нас торкнуть.

Мы сломали замок на двери, ведущей на крышу отеля, и выбрались наружу. К тому моменту все фанаты, толпившиеся возле вестибюля, уже разошлись по домам. Представляешь, какой уже был поздний час! И вот стоим мы с Никки наверху, глядя на опустевшее пространство, где еще недавно толклась толпа. Нам показалось так романтично – мы вдвоем, и так высоко. И такая вокруг тишина… Никки взял меня за руку и подвел к самому краю крыши. Я чисто в шутку его спросила:

– И что ты хочешь сделать? Хочешь, чтобы мы туда прыгнули?

И Никки ответил:

– А что, было бы прикольно.

И я, знаешь… Вот что могу сказать: когда под хорошим кайфом ты оказываешься на крыше отеля вдвоем с мужем, который не говорит тебе категорично, что оттуда абсолютно точно не стоит спрыгивать, то до тебя начинает доходить, что у тебя на самом деле изрядные проблемы.

Для меня это, наверно, было еще не самое дно. Но именно тогда я словно огляделась вокруг и подумала: «О господи, я гибну».

Опал Каннингэм : Большая часть неуклонно растущего бюджета тура шла на покрытие всего того ущерба, что они оставляли после себя. Причем номер Дейзи нам обходился дороже всего прочего. Очень много денег выплачивалось за разбитые лампы, расколотые зеркала, за прожженное белье. За множество сломанных замков. Естественно, все отели ожидают получить компенсацию за износ – особенно когда у них проездом останавливается рок-группа. Но у нас затрат набегало столько, что отели требовали гораздо больше, чем мог покрыть депозит.

Уоррен : Мне кажется, где-то на южном этапе наших гастролей по Дейзи уже было заметно, что она… Не знаю даже, как сказать… Серьезно двинулась по фазе. Она стала даже забывать на сцене слова песен.

Род : Перед концертом в Мемфисе все уже были готовы выйти на сцену, вот только Дейзи никто не мог найти. Я рыскал повсюду, спрашивал о ней всех и каждого. И наконец нашел ее в одном из туалетов при вестибюле. Она вырубилась прямо в кабинке. Она сидела неподвижно на полу, закинув руку за голову. И на секунду – на долю секунды – мне показалось, что она мертва. Я осторожно потряс ее, и Дейзи проснулась.

– Тебе вообще-то пора уже на сцену, – сказал я.

– О’кей, – отозвалась она.

– Тебе надо бы как-то протрезветь, – посоветовал я ей.

– Ой, Род… – выдохнула она. После чего поднялась, подошла к зеркалу, подправила макияж и как ни в чем не бывало отправилась за кулисы к остальным участникам группы.

И я подумал тогда: «Я больше не хочу нести ответственность за эту женщину».

Эдди : Новый Орлеан. Осень семьдесят восьмого. Пит подходит ко мне на саундчеке и сообщает:

– Дженни хочет, чтобы мы поженились.

Я говорю:

– Ну так отлично, женись на ней.

– Ага, так и сделаю, – говорит Пит.

Дейзи : Когда ты постоянно в таком ушатанном состоянии, то гораздо медленнее, чем следовало бы, сводишь в мозгу все воедино. Но все ж таки до меня начало доходить, что Никки никогда ни за что не платит, что у него вообще нет собственных денег. И притом он покупает нам все больше марафета. Я говорила ему сколько раз: «Мне хорошо. Мне уже достаточно». Но ему все время требовалось еще и еще. И он хотел, чтобы я тоже принимала больше.

Однажды утром, по-моему, в декабре, мы сидели в своем автобусе. Мы с Никки лежали на опущенных креслах в самом конце салона, а все остальные устроились впереди. Кажется, мы остановились тогда где-то в районе Канзаса, потому что, когда я взглянула в окно, увидела сплошь равнины. Ни гор, ни холмов, ни малейшей цивилизации. Проснулась – а Никки, оказывается, уже приготовил мне понюшку. У меня проплыло в голове: «А если бы я не захотела?» И я сказала ему:

– Нет, благодарю.

Никки усмехнулся

– Нет уж, давай!

И поднес мне порошок к самому лицу, и я вдохнула.

А когда я посмотрела вдоль прохода, то увидела Билли, который зачем-то зашел в наш автобус и разговаривал то ли с Уорреном, то ли еще с кем. Но… он все увидел. На мгновение я поймала его взгляд, и мне тут же сделалось невероятно грустно.

Билли : Я взял себе за правило держаться от белого автобуса подальше. Ничего хорошего меня там не ожидало.

Грэм : На Рождество и Новый год мы все разъезжались по домам.

Билли : Я был так рад вернуться к своим девочкам!

Камилла : Моя жизнь и мой брак отнюдь не замыкались на том, что мой муж играл и пел в рок-группе. Хотя не стану говорить, будто бы The Six не имела для нас значения. Конечно же, имела. Но все-таки в первую очередь мы были семьей. И Билли, возвращаясь домой, должен был оставлять свою работу за порогом. Что он, собственно, всегда и делал.

Когда я вспоминаю конец семидесятых, то много думаю и об их группе, и об их песнях, и о том, через что мы со всем этим прошли… Но все же чаще всего я вспоминаю, как Джулия училась плавать. И как Сюзанна сказала свое первое слово – «Мимя», и как мы все пытались разобрать, то ли это «мама», то ли «Джулия», то ли «Мария». Или как Мария норовила подергать Билли за волосы. Или как он любил играть с девочками в игру под названием «Кому последний панкейк?». Когда он пек панкейки, а девочки их дружно уплетали, Билли внезапно выкрикивал: «Кому последний панкейк?» И получить его должна была та, что первой поднимала руку. Но как-то так всегда выходило, что он по-любому заставлял их разделить блинчик между собой.