Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Но близость – это не то, чему мы все научились. До брака у нас была безответственная, легкая, неразборчивая и отчаянная близость с другими людьми. Никто из нас не забыл об этом. Например, мы совершенно не можем поддерживать визуальный контакт во время секса. Тогда секс становится слишком реальным или слишком фальшивым – сама не знаю. А кроме всех этих личных проблем, неоспоримо то, что без эмоциональной близости физический контакт кажется мне невероятно искусственным. Фальшивый секс столь же мучителен, как и расчесывание зудящей кожи.

Поэтому однажды утром, когда Крейг забыл очередную важную историю, которую я рассказала ему накануне вечером, я проснулась пораньше и написала все то, что вы только что прочитали. И отправила текст Крейгу на работу. Час пробил. Истина важнее. В строке «Тема» написала: «Возможно, ты не захочешь читать это на бегу».

Через два часа получила такой ответ:

«Дорогая Гленнон,

это было самое тяжелое чтение в моей жизни. Сейчас меня обуревает множество эмоций: смятение, подавленность, гнев, ощущение того, что я недостоин наших отношений – и близких отношений вообще. Даже не знаю, что делать и с чего начать. Когда читал твое письмо, пытался разобраться, что и почему. Какие у меня проблемы? У меня плохая долгосрочная память? Или краткосрочная? Или мне недостает концентрации? Или я отвлекаюсь из-за стресса? Или все разом? И почему? Почему это происходит? Может быть, меня мучает страх потери? Может, боюсь, что ты с детьми бросишь меня, и поэтому не снимаю защиты и не выпускаю эмоций наружу? Возможно. Во всех отношениях я всегда нажимал кнопку блокировки, когда близкий человек становился слишком уж близким. И подумывал поступить так до рождения Чейза, но у Бога оказались другие планы, и я за это безумно благодарен.

Я чуть было не упустил тебя и нас, но не намерен сдаваться. Я слишком сильно тебя люблю. Буду бороться, пока не сделаю все правильно. Не хочу оставаться прежним Крейгом, который убегает от трудностей и боится чувств. Мне нужно разорвать порочный круг, нужно встретиться со своими страхами и преодолеть прежние привычки. Мне нужна помощь.

Предлагаю все обсудить. Мне хочется сесть рядом с тобой и переосмыслить всю нашу жизнь. Хочу заново узнать все о тебе, словно мы только что познакомились. Буду вести подробные записи (не смейся, я серьезно!), чтобы учиться как следует. Ничего не хочу упустить, и буду учиться так, словно готовлюсь к ответственному экзамену.

В моей жизни нет ничего важнее этого экзамена. Если я его сдам, то меня ждет полная жизнь и глубокие отношения с тобой. Я не в силах повернуть время вспять и сделать то, что упустил в 2001 году и даже на прошлой неделе, но хочу все начать сначала. Мы сможем?

Люблю тебя,

«Да, – прошептала я. – Да, мы сможем».

А потом настал день, когда риск остаться в закрытом бутоне стал гораздо болезненнее, чем риск вырваться из него и расцвести.

Анаис Нин

Но прежде чем стать лучше, всегда становится хуже. Вечером Крейг вернулся домой, и мы не смогли вынести нашей тоски, гнева и страха. Весь вечер мы не смотрели друг на друга и рано легли спать. На следующий день у нас была годовщина свадьбы. Мы уже пригласили кучу гостей отметить это событие. Отменять все было слишком поздно, хотя нам обоим этого хотелось. В разгар вечеринки Крейг куда-то исчез. Я нашла его в ванной комнате наверху.

– С тобой все в порядке? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Нет. Это худший день моей жизни. Я так одинок. Ты – все, что у меня есть. Хочу быть рядом с тем, кто хочет быть со мной. И, боюсь, никогда не смогу быть таким, каким ты хочешь меня видеть. Боюсь, я должен отпустить тебя прямо сейчас. Чувствую, что пытаюсь войти в команду, которая мне не по зубам.

У него текли слезы, он плакал по-настоящему. Но я не плакала – ни слезинки. Мне даже не хотелось плакать, и это меня пугало. Смотрела на Крейга как любопытный и сочувствующий наблюдатель. Сочувствующий, но отстраненный. И в тот момент я поняла, что, возможно, часть наших проблем, связанных с эмоциональной близостью, порождена мной.

Я взяла Крейга за руку и сказала:

– Все будет хорошо. А сейчас нам нужно идти – гости собираются открывать подарки.

Крейг вытер глаза, мы спустились к гостям и стали веселиться, хлопать в ладоши, петь и фотографироваться для Facebook.

На следующее утро мы с Крейгом сидели в церкви и слушали, как наша подруга пастор рассказывает о Пасхе. Она говорила, что для христиан Пасха означает воскресение из мертвых. Отношения тоже могут восстать из мертвых. Даже куст, который кажется высохшим и безжизненным, может расцвести, если дать ему время, заботу и любовь. Настанет новое время. Всегда есть надежда. То, что кажется концом, может стать началом чего-то нового.

Она говорила, что воскресенье может поджидать за углом, но ему предшествуют пятница и суббота. Воскресению предшествует крест. Таков путь нашего мира. И если не будешь свидетельствовать истину, если сознательно не откроешь сердце боли, то не сможешь стать свидетелем чуда. Если бежишь от распятия, то упустишь воскресение.

Но я узнала, что боль и борьба, предшествующие воскресению, могут быть долгими и мучительными.

Мы начали посещать психотерапевта, и там Крейг сообщил мне Известие. Известие, которому не захочет верить ни одна супруга, хотя выслушать его пришлось многим. Известие о том, что отсутствие близости между нами связано с полным нарушением брачных обетов – причем давно и постоянно. Известие подтвердило то, что я уже почувствовала. Известие подтвердило, что расстояние между нашими телами, сердцами и разумами было огромным и реальным с самого начала. Это расстояние создавалось паутиной лжи, возникшей между нами. Я знала, что наша семья – далеко не такая, о какой мы мечтали и какая нам нужна. Но до Известия не понимала, почему так происходит. Не понимала, почему мы не можем достучаться друг до друга. Известие открыло мне глаза и причинило адскую боль.

Я велела Крейгу немедленно убираться из нашего дома. И сказала, что не намерена разговаривать с ним, пока он не пройдет интенсивный курс лечения. Он согласился и пробудился. А пробудившись, решил стать новым человеком и бороться за свою семью. Решил выпустить на свет свое истинное «я».

Пока его не было, я думала о разводе. Потом решила простить его. Потом убить. А после решила завязать со всеми решениями. Я научилась слушать свой тихий внутренний голос, который советовал мне не бежать (по крайней мере, сегодня) и воспринимать каждый день таким, каков он есть. Жить настоящим. И держаться.

Помню, наш пастор говорила о Пасхе: даже засохший куст может расцвести. После субботы придет Пасхальное Воскресенье, а после Распятия будет Воскресение.