Скарлетт Томас - Орхидея съела их всех

– Нет, не это. Она ведь всегда говорила, что любовь придет – как бы ты себя ни вел, даже если ты, я не знаю, совершил предумышленное убийство или сбил на дороге человека. Но если ты отдаешь любовь, то ступаешь на короткий путь.

– Да. Но сам ты все равно этого не заметишь.

– Да. Точно. Потому что все должно быть искренне и по-настоящему.

– Если хочешь, чтобы тебя любили, нужно по-настоящему испытывать любовь к этому человеку.

– И вот тут-то ты понимаешь, как же это трудно – любить по-настоящему.

– И как нереально трудно любить себя самого.

– Что, впрочем, одно и то же.

Они едут в Дил, хотя бабуле там не нравится – очень много гомосексуалов. Дует легкий западный ветер, поэтому прогуливаться по пристани даже жарковато. Сегодня понедельник, но на него выпал банковский выходной, и все потянулись к морю, чтобы пожаловаться друг другу на плохую погоду, но погода выдалась замечательная, поэтому людям не о чем поговорить. Разве что…

– Камнешарки! – замечает Джеймс. – Они до сих пор здесь.

Все эти перелеты с места на место. Как это, должно быть, утомительно. Почему бы просто не облюбовать такое место, где подходящая погода держится круглый год, – какой-нибудь Бенидорм или Оукленд – и не остаться там? Но всем нравятся камнешарки, хотя они и славятся тем, что едят все подряд, включая использованные презервативы. У них очень подходящая внешность для водных птиц: черные, коричневые и белые перья здорово сочетаются с галькой и ветреной погодой. А еще у них замечательные оранжевые клювы, которыми они, согласно названию, должны шарить в камнях, но на деле шарят все больше в пакетиках из-под чипсов и в грязных лужах, из которых пьют воду. Зато они забавно носятся по пристани, норовя стащить у рыбаков приманку или даже улов. В Дил они вроде бы должны прилетать только на зиму, но немудрено, что они отсюда не улетают, ведь здесь есть чем поживиться, да вдобавок тут у нас те еще холода, вряд ли намного теплее, чем там, куда им пора возвращаться.

– По-моему, в “Весеннем дозоре” говорили, что некоторые из них начали…

– Смотрите, – говорит Эш. – У этой всего одна нога.

– Что начали, бабуль? – спрашивает Бриония, которой мучительно хочется выпить.

– Оставаться тут на лето. Господи, в самом деле, одна нога, бедняжка.

– Давайте будем звать его Одноногий Скакун, – предлагает Джеймс.

– Дурак, у него есть нога, – поправляет его Холли. – Только стопы нет.

Они доходят до конца пристани, и там Бриония получает сообщение: “Добро пожаловать в Бельгию”. Такое здесь бывает по всему побережью. Чаще, правда, шлют привет из Франции – ту хотя бы видно с конца пирса. Обычно это веселая тема для обсуждения, но сейчас Брионию мутит от похмелья, и к тому же бабуля все равно ничего не поймет. Они возвращаются обратно. И вот опять их Одноногий Скакун.

– Он ходит за нами, – радуется Эш. – Наверное, мы ему понравились.

Потом Скакун снова охотится у лагеря рыбаков. А вот он уже на скамейке. Похоже, он вездесущ, скачет себе, невзирая на то, что вместо лапки у него куцый обрубок. Похоже, увечье ничуть не мешает ему, бедняжке.

И тут Бриония понимает. На пристани – четыре или пять камнешарок, и у каждой – только одна нога. Вот их уже шесть, а теперь – семь… В разболевшейся голове Брионии раздаются мрачные фортепьянные аккорды. У всех птиц не хватает одной ноги. И это означает…? Они все поражены какой-то болезнью, которая распространится и всех их уничтожит? А может, они лишаются лапок, запутавшись в рыболовных лесках? Или тут завелся какой-то психопат, который… И вообще: что, если они не улетают просто потому, что не могут, потому что, как и многие организмы в этой печальной крушащейся Вселенной, застряли на месте, лишенные возможностей и надежд? Но тут Бриония поднимает взгляд и видит, что никто, кроме нее, ничего не заметил, и бабуля предлагает детям купить мороженое, а Холли спрашивает, нельзя ли ей получить вместо мороженого новую банку теннисных мячиков.

По всему “Дому Намасте” развешены плакаты – в фойе при входе, в спа и в сувенирной лавке. ГРУППОВОЕ ЧТЕНИЕ: БХАГАВАДГИТА. СРЕДА 20:00. Кто все это делает? Это делает Пи. Пи все еще здесь. Кам, которая “уехала”, так и не вернулась. Оказывается, сестра Кам сидела в одном вагоне с Пи и Джеймсом, потому что живет на той же ветке, а они ее не заметили. Блюбелл бормочет над сгущенкой о предстоящем разводе. Кетки по-прежнему не разговаривает с Флёр. Но все равно это ведь здорово, когда рядом есть человек, который может взять часть организационных забот на себя. Почти как в старые добрые времена. Пи открыл интенсивный класс йоги для мужчин, и Флёр сначала отнеслась к этой затее скептически, но группа внезапно стала набираться. Записался тренер по теннису из Дила, хипстер с ярко-оранжевой бородой из Кентербери, двое триатлетов из Сэндвича, инструктор по фитнесу, а также двое очень гибких мужчин за шестьдесят, которые много лет занимались йогой у Флёр, но теперь пришли и сообщили ей, что предпочитают подход Пи, который находят “более интеллектуальным”.

Пи предложил Флёр заменить ее по всем направлениям (кроме “этого бреда с осознанным восприятием”), пока они со Скай будут в отъезде. И это, конечно же, невероятно щедро с его стороны, но тут Флёр видит сон, будто она возвращается из поездки и обнаруживает, что Пи сменил замки, выкрасил коттедж в желтый цвет и отправил в Канзас. Понятно, что это бредовая хрень, как и все сны, однако: а что, если Пи и в самом деле завладеет “Домом Намасте”? Он уже сейчас обращается с Блюбелл и Кетки как хозяин. Что, если он оттеснит Флёр? Формально бизнес будет принадлежать ей, но всем ведь известно: никто ничем не владеет, все держится лишь на невидимых нитях силы личности. Флёр каждый вечер прикасается к ладанному дереву, делится с ним энергией и обычно чувствует, что дерево эту энергию берет – как старик, который принимает предложенное тобою место в вагоне метро. Но последние два вечера оно предложило ей взамен немного своей энергии. Что бы это значило?

Во время медитации мысли Флёр похожи на проплывающие мимо облака, за которыми она должна наблюдать безо всякой привязанности, или на кружащиеся над головой пузыри, которые должны лопаться по ее воле. В последнее время и облака, и пузыри стали недобрыми. Например, много среди них мыслей о том, что, наверное, проще любить миллионершу, которой Флёр теперь стала. Или о том, что, завладев “Домом Намасте”, она не хочет им ни с кем делиться. Это же надо, какая эгоистичная стерва! А главная проблема – в том, что больше всего ей не хочется делиться “Домом Намасте” с человеком, которого она как бы любит.

Ей хотелось бы поделиться им с человеком, которого она любит по-настоящему, и…