Петер Гардош - Предрассветная лихорадка
- Название:Предрассветная лихорадка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Corpus
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-093383-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петер Гардош - Предрассветная лихорадка краткое содержание
Венгерский писатель и режиссер, лауреат двух десятков престижных наград, Петер Гардош экранизировал свой роман и в 2016 году получил премию «За лучший игровой фильм» на Международном кинофестивале «Синеквест» в Сан-Хосе.
Предрассветная лихорадка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Раскрыв широко глаза, они смотрели на путаные узоры, которые рисовал им на потолке ветер-экспрессионист.
Глава седьмая
Небольшой фургон, доставлявший и забиравший почту, прибывал в лагерь в три часа дня. Из машины выскакивал человек в куртке с меховым воротником, шел назад, распахивал дверцы и выбирал из серого мешка соответствующие конверты. На эту возню у него уходило обычно несколько минут.
Затем он шел к окрашенному охрой почтовому ящику, напоминавшему скорее небольшой чемодан, и, прежде чем швырнуть в него отсортированные конверты, открывал ключом днище ящика, чтобы письма, что уходили из лагеря, упали в подставленный снизу пустой полотняный мешок.
Волнующее наблюдение за этой рутинной процедурой входило в распорядок дня моего отца. Он непременно должен был убедиться, что его письмо не упало в результате чьих-то злокозненных происков мимо мешка.
Лили, милая, я совершенно уверен, что не сегодня завтра ты получишь добрую весть! Письмо наверняка написано и лежит в кармане твоего отца, и он ищет возможность осуществить невозможное: каким-либо образом отправить его тебе в Швецию.
В военном госпитале курить без риска быть пойманным можно было только в одном месте. Помещение это, служившее по утрам душевой и обычно до вечера пустовавшее, находилось на третьем этаже.
Юдит Гольд выкуривала полпачки в день, тратя на сигареты все карманные деньги. Шара тоже курила, но не более трех сигарет. Ну а Лили просто сопровождала их.
Глубоко затянувшись, Шара задумалась:
– Может, в город сходим после обеда. Я отпросилась.
Юдит Гольд сидела на краю душевого поддона, подтянув под себя ноги.
– Что там делать?
– Можно, наконец, сфотографировать Лили – для Миклоша.
Лили искренне ужаснулась:
– Упаси господь! Он увидит меня и задаст деру.
Юдит Гольд умела пускать дым красивыми правильными кольцами.
– Это идея. Сфотографируемся втроем, чтобы потом вспоминать все это.
– Когда – потом? – удивилась Шара.
– Ну, когда-нибудь. Когда будем в других краях. Когда будем счастливы.
И все трое задумались.
А потом Лили заявила:
– Я уродина. Не буду фотографироваться!
Шара шлепнула ее по руке:
– Ты, подруженька, дура, а не уродина.
Юдит Гольд, проводив глазами колечко дыма, устремившееся к приоткрытой форточке, загадочно улыбнулась.
В отделении связи мой отец наклонился к окошку стеклянной стойки. И сказал по-немецки, дабы не было никаких недоразумений:
– Я хочу подать телеграмму.
Молодая почтовая служащая, тоже в очках, ободряюще посмотрела на моего отца:
– Адрес?
– Экшё, лагерь для иностранцев, Керунгсгорден, 7.
Барышня стала быстро заполнять бланк.
– Текст?
– Два слова. Два венгерских слова. Я продиктую по буквам.
Та обиделась:
– Просто скажите, я запишу.
Отец глубоко вздохнул. И по слогам, на звучном венгерском, произнес:
– Се-рет-лек, Ли-ли.
Барышня покачала головой. Что за мудреный язык.
– Нет, давайте лучше по буквам.
Мой отец принялся диктовать по буквам. Они терпеливо продвигались вперед, одолели начальные звуки, но потом споткнулись. Отец, протянув руку в окошко, схватил руку, в которой почтовая барышня держала карандаш, и стал ее направлять.
Это было непросто. Дойдя до заглавной L , она бросила карандаш и просунула бланк отцу:
– Заполняйте сами.
Зачеркнув все ее каракули, мой отец своим замечательным четким почерком написал:
Szeretlek, Lili! Miklós.
И вернул ей бланк.
Почтовая служащая тупо уставилась на непонятные ей слова:
– Что это значит?
Мой отец замялся:
– Вы замужем, барышня?
– У меня есть жених.
– О! Я вас поздравляю! В этой телеграмме сказано… в ней написано…
Отец знал, как перевести на немецкий самую прекрасную и самую простую на свете фразу. И все же не мог выдавить ее из себя. Тем временем барышня подсчитала слова.
– Две кроны. Ну, так скажете, что это значит?
И тут мой отец запаниковал.
– Отдайте! – побледнев, закричал он. – Я вас прошу! Извольте вернуть!
Барышня пожала плечами и выложила бланк на стойку. Схватив телеграмму, отец разорвал ее. Он чувствовал себя идиотом, а также трусом, и поэтому вместо объяснений смущенно хмыкнул, кивнул и пулей выскочил из почтового отделения.
В этот день, поздно вечером, на бетонной площадке с торчащим из трещин бурьяном, парни, кутаясь в одеяла, как обычно, сидели вокруг дощатого стола, скудно освещаемого электрической лампочкой. Сидели в дремотной тишине, закрыв глаза или тупо уставясь в неоштукатуренную кирпичную кладку.
Мой отец стоял, привалившись спиной к стене и зажмурив глаза. Казалось, он спал.
Новых стихов сейчас посылать не буду, кроме одного сонета. У меня более грандиозный замысел: обдумываю сейчас план романа. Темой будет путешествие в товарном вагоне двенадцати разных людей – мужчин, женщин, детей – немцев, французов – венгерских евреев – образованных и безграмотных. Как их везут в концлагерь. Из безопасной жизни в смерть. Об этом – первые двенадцать глав.
А следующие двенадцать будут повествовать об освобождении. Пока это все очень сыро, но желание взяться – огромное.
Пал Якобович, мужчина тридцати лет, у которого постоянно дрожали руки и врачи даже не пытались утешить его надеждой на излечение, мерно раскачивался на скамейке и молитвенно бормотал:
– Боже, Боже, услышь мою молитву и пошли мне женщину, красивую, темненькую, а не найдется темненькой, то пошли хоть светленькую…
Тибор Хирш, радиомеханик и ассистент фотографа, сидевший на другом конце стола, не выдержав, рявкнул на Якобовича:
– Придумал о чем молиться! Не смеши народ!
– Молюсь, о чем я хочу!
– Якобович, ты уже не мальчишка, тебе тридцать лет.
Якобович взглянул себе на руки и правой вцепился в левую, чтобы как-то умерить тремор.
– Тебя это не касается!
– В твоем возрасте мужчины уже не вздыхают по женскому полу.
Якобович повысил голос:
– А что они делают? Письку дергают?!
– Ну зачем эти пошлости!
Якобович впился ногтями в руку, пытаясь сдержать проклятую дрожь.
– Что должен делать тридцатилетний мужчина, Хирш?! Объясни! – заорал он.
Хирш пожал плечами:
– Подавлять желания. Принимать бром. Ждать своего часа.
Якобович ударил по столу:
– А я больше не желаю ждать! Я достаточно ждал.
Он вскочил и умчался в барак.
Мой отец, продолжая стоять у стены, усмехнулся уголками рта.
Лили, моя дорогая! О, с каким удовольствием я бы выругался сейчас! Для меня это способ выпустить пар, такой же, как для девушки – выплакаться. Это просто кошмар, как мы тут распустились… Я очень хочу раздобыть для тебя книгу Бебеля “Женщина и социализм” – надеюсь, она у тебя пойдет.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: