Энтони Бёрджесс - Мистер Эндерби. Взгляд изнутри

– Нестрашно, – сказал Эндерби. – Он вернется. Они всегда возвращаются.

– Не вернется. Сегодня не вернется. А мне страшно тут одной.

– Чего вам страшно?

– Что я совсем одна. Как я и сказала. Да еще в темноте. Свет погас, пока мы ссорились, и я не знала, не видела, куда его ударила. У вас есть шиллинг до утра?

– Ни пенни, – гордо ответил Эндерби. – Я все спустил на выпивку в городе. Наверное, мне лучше подняться, – храбро сказал он. – Я мог бы поспать где-нибудь на диване. Понимаете, я забыл ключ. Чертовски неудобно.

– Только Джеку на глаза не попадитесь.

– Джек же ушел к той мерзавке у Декоративных садов, – напомнил Эндерби.

– А-а. Так вы его видели, правда? Так я и думала. У нее же у корней черное видно, дрянь эдакая.

– Я поднимусь, тогда вам больше не придется бояться темноты. У вас наверху ведь есть диван, правда? – спросил, мучительно поднимаясь и ползя вверх по ступенькам, Эндерби.

– Если думаете, что можете залезть ко мне в постель, лучше выбросьте это из головы. Хватит с меня мужчин.

– У меня нет намерения забираться к вам в постель, – возмутился Эндерби. – Я просто хочу прилечь на диване. Я не слишком хорошо себя чувствую.

– Нечего, черт возьми, нос задирать. У меня в постели такие мужчины бывали, что вам и не снилось. Осторожно, – сказала она, когда Эндерби пнул металлическую кадку с пальмой на площадке. Еще через пролет он наткнулся на что-то теплое и грудастое. – А вот без этого можете обойтись. Слишком уж вы прыткий. – Она энергично нюхнула. – Ну и дорогущий же парфюм! С кем вы были, а? В тихом омуте черти водятся, если вы, правда, тот, за кого себя выдаете, то есть за того, кто внизу живет.

– Где он? – шарил Эндерби. – Я просто хочу где-нибудь прилечь. – Его руки нащупали ширину и мягкость дивана, протяженность которого прерывалась предметами разных форм: бутылок (они позвякивали) и наполовину полной коробки шоколадных конфет (она шуршала). – Кости положить, – поправился он, чтобы прозвучало более дружески.

– Устраивайтесь как дома, – язвительно откликнулась она. – Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, звоните. И в котором часу вы пьете утренний чай? – спросила она придирчиво. – Мужчины!

Судя по удаляющимся звукам, она ушла в спальню. Там она презрительно издала звук, достойный самого Эндерби, которого оставила одного в темноте.

Он проснулся с первым светом, под ксилофонный звон молочных бутылок и импотентный скрежет автостартеров. Он почмокал губами и поцокал языком о жесткое небо, исследуя рот, похожий (вульгарное сравнение всплыло из вчерашнего вульгарного ползанья по пабам) на борцовский бандаж для мошонки. Вульгарное сравнение поднесло пальцы к носу жестом, который мачеха назвала «жирный бекон», осенило себя на старо-римский лад, непристойно фукнуло и полезло вверх по стене, как ящерица. Эндерби мерз в своем пальто, чувствовал себя неопрятным под стать комнате, которая теперь проступала как картинка на телеэкране, когда прибор наконец нагрелся. С картинкой пришел и звук: храп женщины в соседней комнате. Эндерби заинтересованно прислушался. Кто бы мог подумать, что женщины способны так громко храпеть! Мачеха-то, конечно, могла храпом крышу с дома снести, но она была уникальной. Но уникальной ли? Он вспомнил свое сортирное творение о том, что все мачехи женщины, или все женщины мачехи, или что-то в таком духе, а после вспомнил весь вчерашний день, далеко не скучный, и в голове вдруг совершенно отчетливо всплыло имя вдовы, которая напоила его чаем и отвезла до остановки подземки «Вокзал Виктория»: Веста Бейнбридж. Стыд согрел тело Эндерби, а после голод забарабанил в него, как в дверь. Мимо бодро шагал позорный день, раздувая ноздри в глупой издевке, и нес с собой знамя святого Георгия. Шумно протопав, он принял стойку вольно позади скверно сколоченного буфета. Надев очки, Эндерби с мучительной ясностью увидел пивные бутылки и старую «Дейли миррор» и, оглядевшись, со скрипом и стонами прошаркал к кухонному уголку. Стол был заставлен квадратными поддончиками с полуфабрикатами, а еще пустыми молочными бутылками с засохшими архипелагами на дне. Эндерби напился воды из-под крана. Вытерев рот кухонным полотенцем, он открыл кухонный шкаф, где нашел маринованные огурцы. После нескольких хрустящих слизняков он почувствовал себя лучше.

Перед уходом он окликнул хозяйку, но та, сбросив с себя одеяла, оставалась лежать, раскинувшись на двуспальной кровати. Мимо прогрохотал грузовик, и ее груди легонько задрожали под прозрачной ночной рубашкой, как плохо застывшее бланманже. Пелена черного дыма волос поднималась и опадала над ее лицом в такт храпу. Эндерби укрыл ее покрывалом, поклонился и вышел. Не такая уж она старая, решил он. Глупая толстая девка, по сути, не способная на злокозненность. Она приютила Эндерби. Эндерби этого не забудет.

Спускаясь, Эндерби столкнулся с молочником: пинту к двери Эндерби, полпинты к подножию лестницы. Молочник осклабился и дважды поцокал языком. Сколько рассветов, столько и предателей. Эндерби пришла в голову дерзкая мысль.

– Пришлось там спать, – сказал он. – Дверь случайно захлопнулась. Вы в замках разбираетесь?

– Страсть над слесарями смеется, – нравоучительно выдал молочник. – Посмотрю, нет ли у меня куска проволоки.

Минуту спустя объявился почтальон с купонами для квартиры наверху, для Эндерби – ничего.

– Так не пойдет, – критично сказал он. – Давайте я попробую.

Он тяжело подышал на замок, щупая и ковыряясь.

– Уже поддается, – пропыхтел он. – Полсекунды.

Замок открылся, Эндерби повернул ручку, и дверь распахнулась.

– Очень обязан вам обоим, джентльмены, – сказал он.

Ему не улыбалась перспектива идти к миссис Мельдрам. Отдав им последние монетки, он вошел к себе.

О, какое облегчение вернуться! Сдернув пальто, Эндерби повесил его за левое плечо на крючок в крошечной прихожей. С чуть большим тщанием он снял одолженный у Арри костюм и аккуратно свернул его в шар. Этот шар он до времени положил на незастеленную кровать, а сам натянул водолазку. Теперь он был одет для работы. Шлепая голыми пятками, Эндерби направился в гостиную, а там сразу уловил перемену. На столе лежало письмо без штемпеля, а с самого стола были убраны грязные тарелки со вчерашнего утра. Ногой включив обогреватель, Эндерби сел – с обеспокоенно нахмуренным челом – читать. Письмо было от миссис Мельдрам.

Дорогой мистер Э.

Простите, что осмотрелась в ваше отсутствие, но ведь, в конце концов, это мое право домохозяйки. Просто позор, во что вы превратили квартиру, тут двух мнений быть не может, учитывая, что ванна полна стихов, а это никогда не входило в намерения тех, кто ванны производит и устанавливает. И ковры тоже не выбиты, я постыдилась бы показывать квартиру новым жильцам. Так вот, слово мое верно, и со следующего месяца плата повышается, и вам еще повезло, что вы так долго и так дешево ее снимали, учитывая, как цены повсюду растут. Если вам не нравится, вы знаете, что делать, у меня есть другие, кто будет содержать квартиру в должном порядке и жаждет въехать в следующем месяце. Вам нужно, чтобы кто-то за вами приглядывал, положитесь на мое слово, и противоестественно для мужчины ваших лет и образования, которое, как вы говорите, у вас есть, жить одному и чтобы за домом некому было присмотреть. Говоря напрямик и не замалчивая того, что следует сказать вслух, вам надо жениться, пока вы не впали в полное запустение, и таково истинное мнение многих, с кем я говорила.