Энтони Бёрджесс - Мистер Эндерби. Взгляд изнутри

На собственный вопрос он не ответил. Эндерби подождал, но вопрос был явно риторическим.

– Послушайте, – сказал Эндерби, – мне надо успеть на поезд. Мне очень жаль, что так вышло, но вы же понимаете, что все это недоразумение. И примите мои заверения, что я не имел никакого отношения к миссис Уолпол в светском плане и очень относительное в профессиональном. Говоря «профессиональный», – тщательно добавил Эндерби, углядев возможное недоразумение, – я, конечно же, имею в виду ее профессию барменши.

– Она за это плату не получает, – покачал головой Уолпол, – это не профессия. Так вот, – продолжал он, – встает вопрос наказания. Думаю, до какой-то степени это дело должно решиться между вами и Создателем.

– Да, да, согласен, – со слишком явным облегчением затараторил Эндерби.

– Так вы согласны? – спросил Уолпол. – Человек более умный и более начитанный, который интересуется политическими учениями, испытал бы искушение задать один простой вопрос. И что это был бы за простой вопрос, товарищ Эндерби?

На столь холодное и пугающее обращение, отдававшее промыванием мозгов и соляными копями, кишечник Эндерби среагировал чутко: он словно бы разжижился и одновременно изготовился дать о себе знать внушительным порывом ветров. Тем не менее Эндерби храбро сказал:

– Люди, принимающие за основу диалектический материализм, обычно не принимают концепцию божественного как первопричину.

– Отлично сформулировано, надо признать, – ответил Уолпол, – хотя и чуточку старомодно в своей уклончивости. Вы про Бога говорите, товарищ Эндерби, про Бога, про Бога, про Бога! – Он воздел очи горе, то есть к потолку, его рот открывался и закрывался на божественном имени, точно он его ел. – Бог, Бог, Бог, – повторил Уолпол.

Точно в ответ на призыв в дверь постучали.

– Не обращайте внимания, – резко сказал Уолпол. – У нас с вами важные дела, нечего тратить время попусту на посетителей. Я это сделал! – сказал он вдруг лукаво. – Я это сумел! – произнес он уже тише, глаза у него сияли откровенным безумием. – Я открыл тезис греха.

В дверь постучали снова.

– Не обращайте внимания, – повторил Уолпол. – Так вот, товарищ Эндерби, честь по чести, вы должны теперь задать вопрос «Что такое тезис греха?». Ну же, задавайте! – потребовал он со сдерживаемым бешенством.

– Почему вы не на работе? – спросил Эндерби.

Снова стук в дверь.

– Потому что сегодня суббота. Пять дней будешь трудиться, как говорится в Библии. Седьмой день – для Бога. Шестой – для футбола, распространения слова, наказания и так далее. Давайте же. Спрашивайте!

– Что такое тезис греха? – спросил Эндерби.

– Тезис греха всего сущего, – ответил Уолпол. – Остальные Бога выбрасывали, но я его в самую середку посадил. Я нашел для него место во вселенной.

– Какое? – заинтересовался Эндерби, невзирая на рези в кишечнике, страх и стук в дверь.

– А какое еще место, кроме его собственного? Божье место есть божье место, лучше не скажешь. А теперь, – приказал он, – на колени, товарищ Эндерби! Мы вместе помолимся тому самому Богу, и вы будете просить прощения за грех прелюбодеяния.

В дверь постучали опять, на сей раз громче.

– ТИХО!!! – рявкнул Уолпол.

– Не буду я молиться! – возмутился Эндерби. – Я прелюбодеяния не совершал.

– А кто не совершал его в сердце своем? – вопросил Уолпол. И подобно картинке со Спасителем из детства, Эндерби указал на свое собственное. – На колени, – велел он, – и я буду молиться с вами.

– Нет, – отрезал Эндерби. – У нас с вами не один бог. Я католик.

– Тем больше резонов, – возразил Уолпол. – ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН БОГ, ТОВАРИЩ! – внезапно взвыл он. – На колени и молитесь, и я умою от вас руки, а вы избавитесь от меня, хотя и не от товарища Всевышнего. Если вы не будете молиться, я стану Псом Небесным и кое-кого из ребят с работы натравлю, и чертовски скоро к тому же, пусть даже вы думаете, что сегодня утром уедете. НА КОЛЕНИ! – приказал он.

Эндерби со вздохом подчинился. Колени у него не гнулись и скрипели. Уолпол зрелищно упал на свои – результат большей практики. Глаза он не закрыл, напротив, не спускал их с Эндерби. Эндерби же смотрел на ковчежное золото электрокамина.

– Товарищ Бог, – начал молитву Уолпол, – прости бюрджоазные прегрешения товарища Эндерби, который был сбит с пути истинного похотями тела своего и введен в искушение писать порнографические стихи миссис Уолпол, которую ты знаешь, пусть она упряма и не принадлежит к избранным Твоим. Да прольется на него свет Твой, чтобы он стал благочинным рабочим и добрым членом своего профсоюза, когда таковой будет сформирован. Или еще лучше, заставь его вообще перестать писать грязные стихи и заняться благочинным ремеслом по уместным профсоюзным ставкам и жить в божьей праведности, если такова Твоя воля святая, с какой-нибудь приличной женщиной по Твоему выбору в состоянии святого брака до того времени, пока этот бюрджоазный институт не будет заменен чем-то лучшим и более соответствующим потребностям пролетариата.

Теперь Эндерби увидел, что Уолпол подкупающе улыбается какому-то видению слева за спиной у Эндерби, приблизительно на уровне оконной рамы. Предположив, что это Бог, Эндерби страха не испытал.

– Вот те на! – сказал Уолпол. – Какие чудеса молитва творит, а? Чертово чудо, вот что это! И в завершение, – стал молиться он, снова устремив взгляд на Эндерби, – заставь этого товарища Твоего перестать волочиться за женщинами и верни его на Твои святые пути на службе бесклассового общества, которое Ты обещал по истечении времени во веки веков рабочих. Спасибо тебе, товарищ Бог, – закончил он. – Аминь.

С кряхтеньем, стонами и парой-другой задних выхлопов Эндерби поднялся на ноги. В этот момент электрокамин, точно зороастрийское божество, которому помолились и с которым покончили, погас. Эндерби сопя повернулся и тут увидел миссис Бейнбридж. Не ожидая прямого вопроса Эндерби, она помахала ключом в объяснение того, как попала в квартиру.

– В жизни не встречала мужчины, более способного на сюрпризы.

Она казалась эталоном зимней буржуазной элегантности: маленький черный костюм с крошечным белым жабо из кружевной пены, юбка-карандаш, пальто три четверти с воротником из рыси; длинные зеленые замшевые перчатки; тускло-зеленые замшевые туфли; два оттенка зеленого в лиственной бархатной шляпке; изящная, чистая, худощавая, тонко подкрашенная. Уолпол, марксист божий, был просто очарован. Он протянул ей маленькую желтую листовку, а потом, точно вспомнил, дал еще одну и Эндерби. «БОГ ИЛИ КАПИТАЛИЗМ? – значилось на ней. – И то и другое разом не бывает. Н. Уолпол прочтет проповедь на эту ВАЖНЕЙШУЮ тему в Мемориальном зале лорда Джелдона 11 февраля, в четверг. Вход свободный».