Ирвин Уэлш - Сексуальная жизнь сиамских близнецов

В горле першит из-за какой-то тропической бактерии, которая летает по округе и валит с ног понаехавших из Ржавого пояса. Завтракаю в «Тейсте», заказала какую-то бурдомагу под названием «Только для самых подтянутых», потом иду в «Хоул-Пейчек». Две телки модельной внешности яростно спорят о добавках. Молодой парень внимательно смотрит на джинсовый зад другого. Толстый коп, широко улыбаясь, набирает выпечку. В полиции что, нет правил против ожирения?

Соренсон: интересно, как прошла ночь у нашей лживой толстухи? Когда закупаешься на двоих, это ужасно утомляет. Я загружаю в тележку белковый порошок, ягоды, овсяные хлопья, нежирный йогурт, тофу, лосося, орехи, семечки, авокадо, шпинат, салат, помидоры, бананы, манго, яблоки, брокколи, капусту, обезжиренную фету. Перед кассой, пока меня не ободрали как липку, замечаю на полке журнал «Хит»: ни фига себе, в левом нижнем углу обложки – Майлз ! Я беру журнал и… Господи , опять я!

БЫВШИЙ ЛЮБОВНИК ГРУСТИТ ИЗ-ЗА ЛЕСБИЙСКИХ НАКЛОННОСТЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ ЛЮСИ БРЕННАН

28-летний красавчик-пожарный Майлз Аборгаст сильно переживает из-за недавнего разрыва с Люси Бреннан – героини, которая голыми руками обезвредила вооруженного психопата на Татл-Козвей в Майами, а теперь скрывается от внимания публики. По словам Майлза, они разошлись не только из-за того, что Бреннан стала знаменита, но и в результате ее пристрастий к однополым отношениям. «Она довольно-таки ненасытная женщина, хотя поначалу меня это не сильно напрягало. Я знал о ее стремлении доминировать, и мне нравилось меняться партнерами в обе стороны, так что нельзя сказать, что я был сильно расстроен, когда она начала „добавлять“ в отношения других женщин, тем более что красивые девушки нравились нам обоим. Теперь же я просто чувствую себя очередной игрушкой в ее руках. Проблема Люси в том, что она не умеет любить».

Так вот что этот придурок имел в виду, когда спросил про «Хит» – журнал, а не баскетбольную команду! Я переворачиваю его задней обложкой вверх и кладу обратно на полку. Девка на кассе стреляет в меня тошнотворным, рассеянным и одновременно хищническим взглядом из серии «кажется, я тебя знаю»; стараясь не реагировать, смотрю через окно на парковку. Она пробивает покупки, раскладывает по пакетам, я расплачиваюсь и иду к своему «кадиллаку». Сердце стучит так, будто я только что слезла с тренажера.

Руки на руле потеют, я еду через мост Макартура. Как там Соренсон справилась? На душе тревожно и волнительно одновременно. Я паркуюсь и достаю провизию. У меня еще с собой детский бассейн, его нужно будет только надуть. Дом по-прежнему пугающе пуст. Неужели здесь и правда больше никто не живет, кроме нашей миннесотской принцессы в пентхаусе? Я поднимаюсь на лифте, тихонько открываю входную дверь и крадусь на цыпочках по коридору. Из гостиной никаких звуков. Очень хочется сразу заглянуть к ней, но я подавляю соблазн и иду на кухню. Телефон лежит на кухонном столе, там же, где я его вчера оставила. Звонков не было, есть шесть мейлов – либо спам, либо рассылка с лузерских сайтов, на которые она подписана.

Включаю чайник и начинаю надувать бассейн. Он расправляется, и внутри становится виден мультяшный медведь с вульгарной улыбкой, как у маньяка-насильника; напомнил Винтера. Медведь стоит на пляже с совком и ведерком в лапах. Из гостиной вдруг послышалась возня, потом грохот.

– Кто здесь? Люси! Это ты там? Ты должна меня отпустить! Я почти не спала! Это все уже чересчур! Не надо так больше, я все поняла! ОТПУСТИ МЕНЯ!

– Доброе утро, – улыбаясь, вхожу в комнату поздороваться и ставлю бассейн рядом с матрасом, на котором она, скрестив ноги, сидит в одеяле, накинутом на плечи. Замечаю, что трусы и спортивный лифчик на ней те же, что были вчера. – Утренние страницы написала? – Я смотрю на пустой блокнот. – Естественно, нет. Так себе начало, да?

– ОТПУСТИ МЕНЯ! – вдруг завопила она и, уставившись в пол, начала неловко дубасить по нему пухлым кулаком. – ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ!

Я не мешаю, просто смотрю, как начинает краснеть и пульсировать ее перекошенное лицо. Прооравшись, она срывается на плач, бьется в истерике, по пылающим щекам текут слезы.

– Можешь орать сколько влезет. Во всем доме никто не живет, – сообщаю я, складываю руки рупором и кричу, передразнивая: – МЕНЯ ЗОВУТ ЛИНА, И Я МНОГО ЖРУ!

Соренсон поднимает склоненную голову, лицо все в слезах.

– За что мне это все? – шепчет она в пустоту. – Я ничего не сделала!

– Хватит себя жалеть, на меня это не действует.

– Но что я такого сделала? Что я тебе такого сде-лала-а-а…

– Я не понимаю язык свиней и виктимных дур. Тебе тоже пора прекратить на нем разговаривать, – говорю я, а она смотрит на меня, как ребенок, к которому пристал маньяк. Я глубоко вздыхаю. – Отнесись к этому как к новой возможности. Вот. – Протягиваю ей новую схему питания.

Она берет ее жирной лапой и кладет на пол перед собой.

– Я сейчас тебе сделаю на завтрак хлопья с черникой, льняными семечками и медом. Триста калорий и полный комплекс углеводов и антиоксидантов. Запьешь все зеленым чаем.

Я беру ведро с мочой – кала в другом ведре нет, выливаю в унитаз и наполняю заново. Потом готовлю завтрак. Накладываю в пластиковую тарелку, кладу ложку, тоже пластиковую. Наливаю теплый чай в стаканчик из пенопласта, чтобы Соренсон, не дай бог, не смогла им меня обжечь или поранить – мало ли, вдруг отважится, – и несу все в гостиную.

– Это какое-то безумие… и унижение…

– Ты лишаешь себя завтрака, – говорю я и отвожу в сторону тарелку с едой.

– Окей! Окей!

Я подношу еду так, чтобы она могла дотянуться, она хватает и начинает жадно загребать ложкой.

– Спокойно. Чем медленнее ешь, тем дольше будешь сытой. Смакуй. Жуй, а не просто набивай желудок.

Но Соренсон не слушает и быстро опустошает тарелку.

– Я не наелась, – ноет она.

– Пей воду, – говорю я и сую ей в лицо литровую бутыль Volvic . – Так, а теперь на беговую дорожку. Двести пятьдесят калорий надо согнать.

– Не пойду я ни на какую дорожку! Я почти не спала! Ты охуела вконец!

– Тогда заработаешь себе диабет второго типа! Знаешь, что бывает с диабетиками второго типа?

В глазах у нее вспыхивает страх.

– Если ты рассчитываешь, что я передумаю, значит ты до сих пор не вкупилась, как я вообще работаю. Чем быстрее начнешь сбрасывать вес, тем быстрее выйдешь отсюда. Давай!

Она встает с недовольным видом, тащится к тренажеру, грохоча цепью, и тяжело залезает на него. Цепь повисает рядом.

– Ужасно неудобно с этой цепью, – она поднимает руку, – очень тяжелая…

– Что я могу тебе сказать? Приноровись как-нибудь. Придумай решение! На «Тотал-джиме» придется отклоняться чуть влево для равновесия.