Барбара Пим - Почти ангелы

Лето шло, и Эстер Кловис стала уже подумывать, что профессору Мейнуорингу давно бы пора заняться распределением грантов из фонда Форсайта. В том, как велись дела центра, чувствовался душок легкой неправильности, отклонения от нормы, и иногда она ловила себя на мысли, достаточно ли на самом деле денег на заявленные цели. Неопределенность и неупорядоченность в делах фонда внушали тревогу, и, дожидаясь в исследовательском центре прихода профессора, она твердо решила получить от него четкий ответ. Чтобы не терять даром время, она открыла кое-какие заявки и испытала вдруг непривычную нежность к молодым соискателям, которая несколько вывела ее из равновесия. Резюме, оценки, сведения о прослушанных курсах показались вдруг трогательно жалкими, а планы предлагаемых исследований – мелкими и наивными. Такого она раньше не испытывала, и зародилось это чувство, похоже, в тот день, когда она разбирала свои оттиски и вспомнила бедного Германа Обста и сцену в испанском саду. Интересно, а ее подруга Гертруда хоть когда-нибудь испытывала нежные чувства? Однажды вечером, когда они препирались о том, кому готовить ужин, Эстер вдруг сказала, что ей ни малейшего дела нет до придыханий в «к», «т» и «б» – любопытной особенности языка, который в тот момент изучала Гертруда. Разумеется, они помирились – на свой грубоватый лад, но такое случилось, и это было самое удивительное.

Профессор Мейнуоринг вошел в ее кабинет, размахивая письмом. Он был сама элегантность в летнем костюме американского фасона и со свежеподстриженной бородой.

– Что вы вот об этом думаете? – воспросил он.

– О чем вы? А, понимаю, письмо от Минни Форсайт. Она беспокоится за свои деньги?

– Нет, дело не совсем в этом. Она возражает против статьи, которую Фэрфекс написал для одного научного журнала. Я послал его ей, потому что в том номере была заметка о нашем фуршете.

– Вот как? – Мисс Кловис посмотрела на него озадаченно. – Интересно, что это за статья? Я-то не помню ничего такого, что могло бы ее оскорбить.

– О, ничего личного, просто она сочла статью Фэрфекса непристойной.

– Непристойной?! – Мисс Кловис возмущенно выплюнула глупое слово. – Но это же совершенно непредвзятый доклад о церемониях инициации в племени, которое он изучал: уединение мальчиков и девочек в буше, исход оттуда, танцы и свобода определенных форм поведения, с подстрочным, грубо-приблизительным переводом текстов песен…

– Очевидно, перевод Фэрфекса был слишком грубым, – хмыкнул профессор Мейнуоринг. – Нам надо помнить, что наша патронесса не антрополог.

– Что она говорит?

Профессор Мейнуоринг протянул ей письмо, и Эстер прочла такие выражения, как «глубоко встревожена», «крайне шокирующе», «неприятные подробности».

– Она явно понятия не имеет, как важно, чтобы была известна каждая подробность, – без обиняков заявила мисс Кловис.

– Именно, именно, но мне действительно кажется, что в данном случае Фэрфекс проявил чуть больше рвения, чем следует. И какая жалость, что у него так плохо с латынью!

– Тут как будто есть кое-какие латинские фразы, – сказала мисс Кловис, листая статью.

– Да, он знает ad hoc [12]и primus inter pares [13]. Столько-то он усвоил в своем «университете из красного кирпича» [14]. – Здесь у профессора прорвался снобизм выпускника Баллиола. – Он не из Оксфорда, знаете ли, и даже не из Кембриджа. Все, что расстроило бедную Минни, можно было бы изложить на латыни, и она была бы вполне удовлетворена. Некоторые женщины питают больший пиетет к древним языкам. Да, да. – Профессор Мейнуоринг потянул себя за бороду и принялся расхаживать по кабинету. – Латынь Петрония Арбитра или любого из латинских поэтов Серебряного века… – Он испустил экстравагантный вздох, точно мыслями перенесся в те дни элегантного декаданса. – Я бы очень миленько обратил все в латынь, если бы только Фэрфекс со мной посоветовался, но, разумеется, куда ему. Боюсь, бедняге это даже в голову не пришло. Джарвис приятный малый, но смирения среди его добродетелей не числится.

– Странное, однако, применение для латыни, – задумчиво произнесла мисс Кловис, – только ради того, чтобы постараться не оскорбить тех, кто скорее всего вообще ее не понимает. Наверное, и греческий можно пустить в ход.

– Так всегда и делали. В моей собственной монографии о некоторых мало распространенных отношениях в примитивном обществе было много греческого, и, полагаю, для большинства он обернулся истинной тарабарщиной. Разве я не дарил вам оттиск? Кажется, статья вышла в девятьсот одиннадцатом или девятьсот двенадцатом.

– Нет, не дарили.

Мисс Кловис решила, что нет необходимости объяснять, что в то время ей было восемь или девять лет.

– Так обязательно подарю. Кажется, у меня еще несколько экземпляров осталось. Теперь к делу. Я напишу Минни и сделаю, что смогу. Возможно, обед и спектакль или ложа в Ковент-гарден. Знаю, она любит оперу.

– В нынешнем сезоне прекрасная постановка «Аиды», – предложила мисс Кловис.

– Нет, такую лучше не надо. Ничего, где есть негры или темнокожие, постараемся пока ее от этого отвлечь. «Мадам Баттерфляй» тоже может навести на мысль о недостойном поведении антропологов в экспедиции…

Профессор Мейнуоринг как будто вошел во вкус, подбирая подходящие и неподходящие оперы, и мисс Кловис была вынуждена довольно резко вернуть его к реальности.

– Надо что-то решать с форсайтовскими грантами, – сказала она.

– О, тут все под контролем. Вы заметили, что Минни хочет нанести нам новый визит? Нужно постараться произвести особенно хорошее впечатление. Так вот, та маленькая комната на первом этаже… она показалась мне довольно голой, когда я на днях туда заглянул… не вполне достойной.

– Она действительно голая, – отрезала мисс Кловис. – Там вообще ничего нет, кроме вешалки для шляп в виде рогов, которую вы нам подарили.

– Как по-вашему, посетители там шляпы оставляют? – заинтересованно спросил профессор. – Я заметил, многие молодые антропологи вообще не носят шляп. Возможно, им нравится чувствовать легкий ветерок в волосах. «По волнам, по волнам Тонгчипололипам-пам», – весело пропел он. – Кажется, река есть такая где-то в Судане, если память мне не изменяет. Как насчет дивана из конского волоса? Если он вам тут не нужен, то займет уйму места, и, не сомневаюсь, у вас найдется какой-нибудь стол и пара стульев, без которых можно обойтись. У меня дома есть отличный буфет красного дерева, безобразен до ужаса, но дерево очень хорошее.

– Не уверена, что буфет подойдет.

– Пожалуй, вы правы. Не то посетители сочтут, что мы должны еду туда выставлять. Просто нельзя же, чтобы дорогая Минни решила, будто мы растратили ее деньги, сняв дом больше, чем необходимо.