Барбара Пим - Замечательные женщины

– Конечно, конечно, – согласилась я, не зная, что еще сказать. – Полагаю, Уинифред очень довольна?

– О да, хотя однажды она действительно обмолвилась, что надеялась… Могу ли я сказать, на что она надеялась? – Вид у Джулиана сделался смущенный, словно он нечаянно сболтнул больше, чем собирался.

– Вы про… – Мне не слишком хотелось заканчивать фразу.

– Э… Милдред, вы понимаете. Дорогая Милдред, как славно было бы, окажись это возможно.

Я задумалась над невнятностью фразы, уставившись в свою корзинку, в которой лежал пакет с мылом, кусок селедки, фунт гороха, маленькая буханка зернового хлеба и помада «Гавайский огонь».

– Великолепно, что вы все понимаете. Знаю, для вас это было шоком, но рискну сказать, это же был не гром средь ясного неба. Но все равно это, наверное, был шок, даже удар, можно сказать. – Он говорил тяжеловесно и без юмора, совсем не похожий на себя.

Неужели любовь всегда до того доводит?

– Я никогда не была в вас влюблена, если вы это имеете в виду. – Я решила, что настало время прямолинейности. – Я никогда не ожидала, что вы на мне женитесь.

– Милая Милдред, – улыбнулся он. – Вы не из тех, кто чего-то ожидает, пусть даже имеет на это право.

Колокол зазвонил к повечерью. Я увидела, как мисс Эндерс и мисс Стэхем просеменили в церковь.

– Уверена, вы будете очень счастливы. – От настойчивого колокольного звона и вида спешащих людей мне хотелось поскорей закончить разговор.

Но Джулиан как будто не спешил положить ему конец.

– Спасибо вам, Милдред. Это так много для меня значит, то есть ваши добрые пожелания. Аллегра – очень милый человек, и у нее была тяжелая жизнь.

Я пробормотала что-то вроде «да, полагаю, что так».

– Вдова и к тому же без отца, – продолжал Джулиан на довольно дурацкий манер.

– Так у нее еще и отца нет?

– Да, она сирота, – очень торжественно ответил Джулиан.

– Ну, разумеется, уйма людей старше тридцати сироты. Я, например, – деловито сообщила я. – Если уж на то пошло, я с двадцати пяти лет сирота. Но очень надеюсь никогда не стать вдовой. Мне следует поторопиться, если я намерена успеть хотя бы с этим.

– А мне надо поспешить на повечерье. – Колокол уже смолк. – Вы идете или вам кажется, это вас расстроит?

– Расстроит? – Тут я поняла, что без толку пытаться убедить Джулиана в том, что известие о его помолвке не разбило мне сердце. – Нет, думаю, меня это не расстроит.

«Возможно, мысль о том, что я уже сирота, а вдовство мне не грозит, сама по себе была достаточной причиной для меланхолии», – подумала я, ставя корзинку рядом с собой на церковную скамью.

Собралась обычная для будней маленькая паства, однако миссис Грей среди нас не было. Казалось, служба проводилась в утешение отвергнутым, хотя трудно было себе представить, что мисс Эндерс, мисс Стэтхем или сестра Блэтт когда-либо участвовали в состязании.

После службы я пошла домой и стала готовить рыбу. Селедка – подходящее блюдо для отвергнутой, и я съела ее смиренно – без какого-либо соуса или приправы. Я попробовала представить себе, как это было бы, если бы Джулиан захотел на мне жениться, и была погружена в мысли, когда в дверь постучали и вошел Роки.

– Я совершенно один и очень надеюсь, что вы предложите мне кофе.

– Да, конечно. Заходите, поболтайте со мной.

– Елена ушла на поминальное собрание или эквивалент оного.

– А такое бывает?

– Надо полагать. Помните президента научного общества, где они читали свой доклад? Так вот, он на прошлой неделе скоропостижно скончался, и в его память устраивают собрание.

– Боже мой, как грустно. – Мне правда было жаль, что благостного на вид старика с крошками в бороде больше нет.

– Упал замертво в библиотеке, и все твердят, что им хотелось бы уйти точно так же.

– Но так внезапно, без возможности что-то исправить… Какая будет служба?

– Кажется, какое-то торжественное заседание. Коллеги-антропологи и прочие зачитают доклады в память о нем и все такое. Так и слышу атеистические гимны, ведь он был ярым атеистом.

– А у атеистов есть гимны?

– Наверное, поначалу они могли существовать. У большинства ведь было традиционное викторианское детство, и, возможно, они испытывали потребность чем-то заменить воскресную службу, которую отвергали.

– Бедный старик, – пробормотала я. И, конечно, подумалось мне, старушка, которая вязала и дремала в плетеном кресле, теперь вдова, что опять навело меня на мысль о помолвке Джулиана.

– Я сегодня узнала интересные новости, – сказала я вслух. – Джулиан Мэлори женится на миссис Грей.

– На интересной вдове, которую он держал за руку в парке? – спросил Роки. – Бедная Милдред, печальный день для вас.

– Какая нелепость! – возмутилась я. – Я питаю к нему совсем не такие чувства. Никогда не ждала, что он на мне женится.

– Но вы ведь могли надеяться? – Роки, не отрываясь, смотрел на меня. – В конце концов, это было бы совершенно естественно, и я думаю, что из вас вышла бы гораздо лучшая жена для него, чем из той вдовы.

– Она уже вдова священника, – напомнила я.

– Тогда она привыкла любить и терять священников, – легкомысленно отозвался Роки.

– Вдовы всегда снова выходят замуж, – задумчиво произнесла я, – или очень часто. Странно, должно быть, заменять кого-то таким образом, хотя, наверное, никто никого не заменяет, то есть не в том смысле, как покупают новый заварочный чайник, когда старый разбился.

– Нет, дорогая, совсем не так.

– Наверное, это другая любовь, не сильнее и не слабее первой, возможно, вообще с ней не сравнимая.

– Кофе развязывает вам язык, Милдред, – пожурил меня Роки. – Никогда не слышал от вас столь философских речей. Но вы ведь не раз бывали влюблены, верно?

– Не знаю. – Я сознавала, что мне отчаянно не хватает жизненного опыта, и стыдилась вытаскивать на свет жалкое воспоминание о том, как Бернард Хизерли читал после повечерья из Писания и как я сама спешила мимо его дома в сумерках.

– Как только заведете привычку влюбляться, обнаружите, что это случается очень часто, а значит, все меньше и меньше, – легкомысленно сказал Роки.

Подойдя к книжному шкафу, он снял с полки томик Мэтью Арнолда, принадлежавший моему отцу.

– Мы в море жизни словно острова, – прочитал он вслух. —

– Терпеть не могу, как слова выделяют курсивом!

– Какое печальное стихотворение, – сказала я. – Я его не знаю.

– Там еще много такого.

– Отец очень любил Мэтью Арнолда.

Я бы предпочла, чтобы Роки не читал дальше вслух: меня это смущало, и я не знала, куда девать глаза.