Армандо Перес - О чем молчат мужчины… когда ты рядом

– Сюрприз!

– Адела! – вскакиваю я и обнимаю сестру. – Как ты меня нашла?

– С трудом, – смеется она. – В гостинице понятия не имеют, куда ты пропал, хотя заплатил до конца недели. Единственным человеком, которого встревожило твое исчезновение, была дочка владельца гостиницы, она так и рвалась искать тебя. Наверное, чтобы поколотить. Что ты ей сделал?

– Ничего. В этом-то вся проблема.

– Луизито! – вскидывает она брови. – Это на тебя не похоже!

Я хотел бы объяснить ей, что это не похоже на меня, потому что я сам на себя больше не похож, но не смог бы объяснить этого даже самому себе. Хотя пытаюсь сделать это уже несколько недель.

– И все же как ты меня нашла?

– Где тебя искать, мне сказала одна девчушка, когда я пила кофе. По-моему, все ребятишки городка знают твой нынешний адрес.

– Еще бы, я здесь своего рода местная знаменитость.

Воцаряется пауза. Адела уставилась в кромку горизонта, где налившееся красным море соединяется с вечерним небом.

– Южная Италия выглядит не слишком привлекательно, но, согласись, панорамы здесь всегда прекрасны, – говорит она наконец.

– Добро пожаловать в мою гостиную, синьора гостья. – Галантным жестом я приглашаю ее расположиться на моей дюне.

Мы садимся рядом, я приобнимаю ее, она кладет голову мне на плечо.

– Спасибо, что приехала, – говорю я после долгого молчания.

– Не за что благодарить. Мне самой тебя не хватало. И потом, судя по твоим письмам, дела у тебя идут неважно. – Она ждет моей реакции и, не дождавшись, продолжает: – Это из-за той маленькой негоциантки с локонами?

Я не отвечаю. Потом встаю.

– Подожди меня здесь. Я сейчас тебе что-то покажу.

К сожалению, карта, которую Венера выберет чуть позже, в самом начале представления, – Любовь. Хотя, при ее-то имени, подозреваю, иного и ждать было нечего.

Я возвращаюсь со свертком, опять сажусь рядом с ней и осторожно разворачиваю ткань. Это еще одна вещь, которую я взял с собой, уезжая из Милана: кусок старинного красного дерева. Только сейчас он обрел форму.

– Какая красивая, Луизито! – восхищенно ахает Адела, разглядывая статую. Статуя блестит в свете раскаленного заката, будто отлитая из бронзы.

Это стоячая женская фигурка, которая обеими руками опирается на деревянную деталь за спиной.

– Кухонный стол, – поясняю я Аделе, показывая на деталь.

– Сколько воспоминаний, – едва заметно улыбается она с легким, как мне кажется, сожалением. – Но, знаешь, в такой композиции никому в голову не придет подумать о столе. Скорее, – добавляет она задумчиво, – о пьедестале, с которого она только что спустилась.

– Никогда не нужно взбираться на пьедесталы, – комментирую я, глядя на созданную моими руками женщину, которая вовсе и не спускалась ниоткуда, а занималась любовью всего мгновение назад. Ее головка слегка склонена набок, шея грациозно выгнута, несколько кудрявых локонов ласкают спину. Истомой охвачены тонкие черты лица, истомой наполнено все ее обнаженное тело, еще напряженное и опустошенное после наслаждения. Только щиколотки ее пока еще находятся в плену у дерева.

– Не знаю почему, но чем ближе конец работы, тем мне все труднее она дается, – признаюсь я. – И поэтому двигается так медленно. Хотя работаю весь день, за исключением тех часов, что уходят на кукольные представления.

– Странно, – протянув руку, Адела с нежностью гладит лицо женщины. – Мне казалось, что самая сложная часть – голова и лицо.

– Да нет, с этим у меня не было никаких проблем. Самое трудное – ноги.

– Может быть, потому что, как только ты ей их сделаешь, она сможет убежать?.. – произносит Адела после паузы.

Она поднимается и сбрасывает с себя легкое оранжевое платье, оставаясь в одних трусиках.

– Так или иначе, это лицо Евы, – бросает она как бы между прочим. – Пойдем искупнемся?

– Иди, я к тебе присоединюсь.

Я смотрю, как она входит в воду, и размышляю над ее словами.

Я уехал вовсе не из страха, что Ева сбежит, скорее наоборот. Я увидел, что она уже готова вписать меня в ту же жизнь, какую вела со своим женихом: семейное сожительство, официальные обязательства, походы за покупками, вечеринки с друзьями, совместные воскресные прогулки, ибо так принято, а не потому что тебе этого хочется. Но если ее цель была сделать меня во всем похожим на Альберто, стоило сберечь время и оставить ее немедленно, а не семь лет спустя. Все равно этим бы закончилось. Схожие предпосылки – одинаковый эпилог.

И только сейчас до меня доходит, что я не придал значения этим трем произнесенным ею таким сильным словам.

Но у меня не выходит из головы обмен репликами с ребятишками, случившийся совсем недавно во время спектакля. Один из многих, внешне невинный.

Спектакль подошел к моменту, когда красавица, которая влюбилась в одного из своих менестрелей, очутилась вместе с ним у ворот Замка Невозможных Любовей. Обитатели этого замка из-за наложенного на них заклятья лишены возможности быть с теми, кого любят, и всегда оказываются с кем-то другим.

Девушка хочет попасть в замок, чтобы снять заклятье, а менестрель пытается отговорить ее. Однако она девушка упрямая и делает по-своему, тогда как менестрель бежит прочь от проклятого замка.

– А почему он не пошел с ней? – спросил меня Эрнесто.

– Потому что, если бы он вошел в замок, он тоже стал бы жертвой колдовства, – объяснил я. – И они не смогли бы знать определенно, настоящая у них любовь или придуманная.

– А он как узнал об этом? – спросила Венера.

Я смотрю на статую, которую держу в руках, и мне кажется, что она вот-вот разомкнет сжатые губы и скажет, как Ева в ту ночь:

– Я люблю тебя.

И только сейчас до меня доходит, что я не придал значения этим трем произнесенным ею таким сильным словам.

А если быть до конца откровенным, они меня напугали. Она хотела развеять чары, пробиться ко мне, и, может быть, это было ее ошибкой. А может быть, и нет. Во всяком случае, я ей не поверил.

– Луис! – доносится до меня издалека крик Аделы.

Солнце почти зашло, поднялись высокие волны, их валы металлического оттенка, пенясь, разбиваются о берег.

То появляясь, то исчезая в волнах, Адела машет мне рукой:

– Луис! Помоги мне! На помощь!

Я бросаюсь в море и плыву туда, где среди волн то и дело поднимается тонкая рука Аделы. Море еще более бурно, чем это виделось с дюны. Но, черт возьми, Адела всегда была прекрасной пловчихой.

– Адела! – кричу я. – Я уже близко! Держись!

Я стрелой лечу к сестре, не глядя вперед, не думая ни о чем, положившись на волю инстинкта. Это единственная надежда, чтобы успеть вовремя. Соленая вода заливает носоглотку, раздражает горло, страх обжигает легкие. Почему я не пошел в море вместе с ней?