Маргарет Джордж - Последний танец Марии Стюарт

Да, она знала, чем было это письмо: миражом и искушением. В отчаянии она бросилась на колени перед маленьким алтарем и взмолилась о том, чтобы не поддаться этому искушению. Никогда еще она так остро не чувствовала обе стороны своего характера: духовную, стремившуюся преодолеть земные ограничения, и телесную – сильную, энергичную и не способную умереть, пока бьется сердце.

Краешком глаза она могла видеть аккуратно сложенное письмо, лежавшее на столе, и более внимательно сосредоточилась на распятии.

– Как сказал святой Павел, я вижу этот закон в действии, – прошептала она. – Когда я желаю добра, зло идет рука об руку со мною. Что я за несчастная женщина! Кто освободит меня от этого смертного тела?

Она зарылась лицом в мягкий бархат аналоя. Освободи меня от этого смертного тела. «Вот что означает это письмо. Так или иначе, оно освободит меня от смертного тела. Мой призыв наконец услышан».

Мария обнаружила, что за прошедшую ночь энтузиазм Клода Нау сменился недоверчивой осторожностью.

– Друг мой, – сказала она, странно спокойная и исполненная неземной решимости. – Это своевременное предложение. Я собираюсь принять его.

Маленький француз с аккуратно расчесанной остроконечной бородкой покачал головой. Его бородка была так напомажена, что ни один волосок не выбивался наружу.

– Нет, мадам, у меня дурные предчувствия.

– Вчера вы пылали энтузиазмом.

– Ночью меня посетили другие мысли. Все предыдущие заговоры кончились провалом, и этот не отличается от остальных.

– За одним исключением: в этом предусматривается смерть Елизаветы.

– Да, и это больше всего тревожит меня.

– По правде говоря, остальные заговоры так или иначе должны были закончиться этим, – продолжала Мария. – Елизавета не согласилась бы мирно жить в уединении. Королевы так не поступают; я сама могу служить примером. Я не желаю ее смерти, но хочу обрести свободу. Пожалуйста, выслушайте мой ответ и сразу же запишите его.

– Хорошо. – Нау уселся за стол, чтобы записывать под диктовку на французском – том языке, на котором ей лучше всего удавалось формулировать свои мысли.

Мария, стоявшая рядом с ним, начала диктовать размеренным, невыразительным голосом:

– «Дорогой друг, я с радостью даю вам разрешение действовать от моего имени и постараюсь направлять ваши действия. Что касается моего освобождения, возможны три способа: во-первых, я выезжаю верхом на равнину между этим местом и Стаффордом, где обычно бывает немного людей, и тогда отряд из пятидесяти или шестидесяти хорошо вооруженных всадников сможет забрать меня… Во-вторых, вы можете прийти ночью и поджечь конюшни, амбары и надворные постройки… В-третьих, вы можете присоединиться к повозкам с провиантом, которые обычно прибывают сюда рано утром…»

Подробные планы, излагаемые без какой-либо подготовки, заставили Марию понять, что она неосознанно обдумывала их уже в течение некоторого времени. Она была поражена и едва ли не испугана их полнотой.

Нау сосредоточенно писал.

– Возможно, мадам, будет лучше не вдаваться в подробности, – наконец сказал он. – Не отвечайте на их планы; игнорируйте их, как вы поступали раньше. Что, если это ловушка?

– Думаю, это мой последний шанс. Паулет рано или поздно раскроет тайный канал связи, или пивовар раздумает помогать нам.

– Неразумно подставлять себя под удар таким образом! – настаивал он.

– Продолжайте, пожалуйста, – твердо сказала она. – «После высадки испанских войск, когда наши силы будут находиться в полной готовности как внутри королевства, так и за его пределами, настанет время приставить к работе шестерых джентльменов, а по завершении вышеупомянутого замысла меня нужно будет быстро вывезти из этого места».

Она остановилась и перевела дыхание. Приставить к работе шестерых джентльменов . Это звучало так буднично и по-деловому, вроде переноски паланкина… или гроба. Почему гроб перед похоронной процессией всегда несут шесть человек?

Нау схватил ее за рукав.

– У меня дрожит рука, когда я пишу это, – сказал он.

– У меня дрожит сердце, когда я думаю об этом, – ответила она. – Но продолжайте. «Теперь, поскольку нет определенного дня, назначенного для выполнения вышеупомянутого замысла, для моего скорейшего освобождения желательно, чтобы шестеро джентльменов имели наготове четверых крепких слуг с быстрыми лошадьми, которые сразу же по исполнении вышеупомянутого замысла оповестят всех о моем освобождении прежде, чем мои тюремщики узнают об успехе вышеупомянутого замысла и получат время для укрепления этого места».

– Почему вы все время говорите о «вышеупомянутом замысле»? – дрожащим голосом спросил Нау. – Думаете, это может кого-то одурачить? Или спасти вас, если письмо попадет в руки наших врагов?

– Не знаю, как еще назвать это, – призналась Мария. – Я не хочу произносить… слово. Но я хочу, чтобы это случилось! Возможно, меня удастся освободить и без того; тогда я должна изложить запасной план. Продолжайте: «Не допускайте открытого мятежа в Англии без зарубежной помощи и поддержки и не убедившись сначала, что я нахожусь в безопасности, либо освободившись из заключения, либо оказавшись под защитой многочисленного войска. Иначе королева снова захватит меня и заключит в такую темницу, из которой я уже не смогу вырваться. Кроме того, она будет с крайней жестокостью преследовать всех, кто способствовал моему бегству, о чем я буду сожалеть гораздо более, нежели о любых бедствиях, которые постигнут меня саму».

– Теперь вы сбиваете их с толку, – сказал Нау. – Сначала вы говорите, что первым делом нужно убить Елизавету, а потом, что сначала нужно спасти вас. Как же им поступить?

– Так, как решит судьба! – отрезала она, готовая сорваться на крик от этой пытки. – Как решит судьба… я не знаю! Ее смерть, моя смерть, или никто из нас, или мы обе…

– Тогда, мадам, вам лучше вообще не отвечать или послать расплывчатый ответ, – строго сказал секретарь. – То, что вы говорите сейчас, не помогает заговорщикам, но выдает вас врагам.

– Мне все равно! – вскричала она. – Мне все равно! Пусть враги получат меня, лишь бы все закончилось! Я больше не могу так жить, это живая смерть, мое наказание слишком велико! Лучше мне расстаться с жизнью, чем дальше терпеть это!

Нау встал:

– Я пошлю за отцом Депре. Теперь вы говорите о самоубийстве, но призывать свою смерть в отчаянии – смертный грех.

Мария вцепилась в его руку:

– Я запрещаю вам уходить. Я не думаю о самоубийстве и не впадаю в отчаяние. Это мое последнее решение, которое покончит со всеми остальными, и я принимаю свою судьбу. Всю мою жизнь судьба пыталась управлять мной, и теперь я наконец подчинюсь ей.