Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

– Мисси? – В комнату вошла А Со.

– Тайтай , А Со! Ты глухая, хейа? – сердито одернула ее Анжелика. Малкольм объяснил ей про тайтай, а в последний вечер сам заставил А Ток, А Со и Чена так обращаться к ней – и Скай тоже напомнил ей, чтобы она требовала от слуг именно такого обращения.

– Мисси хочит моя паковать чоп-чоп?

– Тайтай. Ты глухая, хейа?

– Ваша хочит моя паковать, чоп-чоп… тайтай?

– Нет. Завтра. Если вообще когда-нибудь, – тихо добавила она.

– Мисси?

Она вздохнула.

– Тайтай!

– Мисси-тайтай?

– Уходи!

– Знахарский человек хочит видеть.

Она собиралась опять сказать, «уходи», но передумала.

– Знахарский человек какой?

– Знахарский лягусек, мисси-тайтай.

Хоуг. Да, он и в самом деле похож на лягушку, подумала она и с удивлением обнаружила, что улыбается.

– Да. Видеть сейчас. – А когда он вошел, она сказала: – Добрый вечер, доктор. Как вы себя чувствуете? Со мной все хорошо, благодаря вам.

– Хорошо ли? – Его глаза покраснели от усталости, лицо было одутловатым больше обычного и землистого цвета, однако он по-прежнему излучал ту особую теплоту, которая так располагала к нему людей. – Да, теперь я вижу, что да. Будьте осторожны, не насилуйте себя, относитесь ко всему спокойнее, Анжелика, будьте мудрой.

– Буду, я обещаю.

– Вы были изумительны сегодня днем.

– Но я проиграла.

– Да. Джордж Бэбкотт и я очень сожалели об этом, мы были возмущены после вашего рассказа и слов Небесного Нашего. Джордж сегодня ужинает с сэром Уильямом и попытается еще раз, но я… мы… мы не питаем больших надежд. – Он увидел, как она пожала плечами, чуть заметное движение, и продолжала смотреть на него – огромные глаза на бледном лице. – Вам нужно что-нибудь? Чтобы уснуть или успокоиться – нет, я вижу, что в успокоительном вы не нуждаетесь. Я рад, так рад. Я хотел поговорить с вами, поболтать, вы не против?

– Конечно, нет, пожалуйста, присаживайтесь. Как прошло расследование? О, есть виски и другие напитки, если вы желаете.

– Спасибо. – На буфете, как солдаты, выстроились уотерфордские бокалы и графины граненого хрусталя с серебряными ручками в георгианском стиле; на охватывавших горлышко серебряных пластинах было выгравированно: «Виски», «Коньяк», «Шерри», «Портвейн». Он выбрал виски и налил себе полбокала. – Расследование прошло, как и следовало ожидать, Эдвард Горнт был признан абсолютно невиновным и поощрен за храбрость. Коронер, Скай, заключил, что смерть Грейфорта была случайной, а Горнт поступил совершенно оправданно, попытавшись помешать тому, что иначе могло бы оказаться зверским убийством. Мы все были удивлены, что он использовал столь сильные выражения, хотя это была и чистая правда. – Он сел напротив нее и поднял бокал. – Ваше здоровье!

– Salut! Я рада за Эдварда. Он заслуживает всяческой похвалы.

– Как и вы сами. Ваш рассказ глубоко меня тронул.

– Я рассказала правду. Неужели вы тоже мне не верите?

– Верю. Как раз об этом я и хотел поговорить. Видите ли, я-то как раз слишком хорошо все понимаю. – Затем, красноречиво, словно читая по книге, Хоуг рассказал ей свою собственную историю о службе в Индийской армии, о том, как влюбился и женился вопреки всем условностям, о том, как все немедленно отвернулись от него – ужасное время, потом возвращение домой. Где лучше не стало. – На самом деле, все было еще хуже. Арджуманд умерла, это ее имя, так же звали возлюбленную султана Шах-Джахана, который построил Тадж-Махал, – говорил он, устремив неподвижный взгляд на огонь, рассказывая эту повесть и огню тоже, видя возникающие в пламени картины – вот она, вот они вместе в те неповторимые дни до свадьбы. – Мне так печально, и вместе с тем я так рад, что она не прожила долго в этой ненависти, что она простудилась и умерла быстро, как великолепный оранжерейный цветок на ледяном ветру – да-да, именно цветок, вы поверить не можете, как она была изысканно прекрасна, не больше, чем я могу поверить, что она любила меня, – я знаю, насколько я безобразен. Я любил ее до безумия и убил.

– Когда вы говорите о ней, ваше лицо меняется. Вы не убивали ее. Это был рок. В том не было вашей вины. – Вот, опять это слово, подумала она.

– Была, я женился на ней и увез ее домой. Мэй-мэй тоже бы умерла, несчастная, одинокая и отчаянно рвущаяся домой. Даже сам великий Дирк Струан не смог бы выстоять против общественного мнения; если бы они поженились – нет. Им обоим повезло, что они умерли так.

Она смотрела на него сквозь пелену, застлавшую глаза.

– А Малкольмау тоже повезло, что он умер так, как умер? Я вспоминаю ваши слова о том, каким покоем дышало его лицо. Он все равно умирал?

– Боюсь, что да. Он мог умереть в любой день, в любой час. Он жил в долг у смерти, и мне кажется, он знал это.

Это потрясло ее.

– Почему ему ничего не сказали, почему вы не предупредили его, не предупредили нас?

– Это была воля Господа. Мы не знали, не были так уверены, как сейчас, это невозможно было знать, иначе мы обязательно бы все рассказали.

– Я… я не понимаю. Скажите мне правду, пожалуйста, мне нужно понять.

– Его внутренности, – мягко заговорил Хоуг, – под раной и около нее были в худшем состоянии, чем мы думали. Джордж не мог уходить вглубь от раны, когда Малкольма доставили к нему, это все равно бы его убило. Вскрытие показало, что он гнил заживо.

– А операция, она была хорошо проведена?

– О да, первоклассно. Работой Джорджа можно было восхищаться, никто не починил бы его лучше, – ответил он, и она ему поверила. – Видите ли, Анжелика, мы не можем заменять, мы можем только поправить: там были полости с гноем – причина всех болей, мучавших беднягу – и плохие спайки, которые не давали ему выпрямиться. – Он добавил печально: – Малкольм доживал свой срок. Но и в этом случае я уверен, что вы сделали его последние дни самыми счастливыми, о каких только может мечтать мужчина.

Из камина выкатился уголек. Она бросила на него взгляд. Маленькое пламя вспыхнуло, подрожало и угасло – совсем как мой Малкольм, бедный мой, моя любовь.

– Печально, – сказала она огню, – как это печально.

Хоуг мысленно взвешивал ее, взвешивал себя и память об Арджуманд, которую Анжелика возродила для него. Теперь, после того как я рассказал ей об Арджуманд, принять решение легко, подумал он. Он нервно допил свое виски.

– Вы позволите?

– Конечно. Не стесняйтесь.

Хоуг налил себе еще, уже не так щедро.

– Касательно похорон, я ведь в первую очередь об этом пришел поговорить с вами. Вы, возможно, еще смогли бы похоронить его так, как того желали вы и Малкольм.

– Что?

Он снова опустился в кресло напротив нее.

– Похоронить его в море, как деда, как хотел он сам, как хотите вы. Я могу помочь вам.