Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

Он весело хмыкнул.

Но Кеттерер ненавидит компанию Струанов, потому что она продавала пушки пиратам «Белого Лотоса», как и мы. Так же, как мы по сию пору продаем пушки любому растреклятому князьку, который пожелает их купить, и будем продолжать делать то же самое, даже если дом Струана откажется от этого. А почему бы и нет? Все это вполне законно и всегда будет законно. Парламенту нужны оружейные заводы, потому что оружейные заводы дают огромную прибыль и все правительства любят воевать, потому что войны приносят огромную прибыль и, самое главное, потому что войны прикрывают их собственную растреклятую некомпетентность.

К черту все правительства.

Кеттерер ненавидит дом Струанов. Несмотря на все его красношеее высокомерие, он не дурак, за услугу он потребует практических результатов. Их он получить не может – заявления этого юного идиота ровным счетом ничего не значат – стало быть, он играет с ним в кошки-мышки. Может, он и позволит Струану и его милашке подняться на корабль, может, нет, в любом случае Марлоу не получит разрешения обвенчать их – Кеттерер хочет, чтобы Струан ползал перед ним на брюхе. Этот ублюдок и меня заставил бы пресмыкаться, будь у него возможность хоть в четверть против этой, да еще всыпал бы мне сто плетей впридачу.

Большой глоток прекрасного виски заметно поправил его настроение, и он рассмеялся. Стало быть, юный Струан загнан в угол: никакого венчания на «Жемчужине» и назад в Гонконг, со своей красоткой или без нее, а там – в чертову яму вместе со своей матушкой. Любопытно, что приходится оставлять этого оболтуса в живых, когда я планировал заполучить предложенные Стариком сливки: «… только смотри, Норберт, Моргану не проболтайся, он у нас вообще против всяких убийств, ему надобно юного Струана по макушку в дерьме увидать, и мать его тоже! Смотри, не позабудь, а то я из твоих кишок подтяжек наделаю».

Должен ли я отменить дуэль? Надо подумать об этом. Хорошенько подумать. Прибавка к пенсии мне не помешает.

Очень похоже на Моргана дать Горнту тайные инструкции, а меня держать в неведении. Что еще он сказал Горнту, чего не сказал мне? Ладно, Морган умнее всех, нервы у него как у Старика, но он умеет себя сдерживать, современен, никаких безумий и никакого риска – ни намека на животную, беспощадную одержимость отца. Морган наш настоящий тайпэн, и он будет тайпэном нового «Благородного Дома». Понадобилось всего двадцать лет, чтобы сокрушить компанию Дирка, крупнейшую из всех, что были в Азии.

Удовлетворенный, он допил виски, увернул фитиль в лампе и, зевнув, уронил голову на подушку. Жаль, что я никогда не видел Старика в пору его расцвета, или тайпэна, самого Старого Зеленоглазого Дьявола, которого смогли прикончить только сатанинские ветры великого тайфуна. Нам повезло, что этот юный дуралей не унаследовал ни одного из его качеств.

Откланялся последний гость. Теперь остались только Анжелика, Джейми Макфэй и Малкольм. Угли в громадном камине заалели, когда в трубу задул холодный ветер, и погасли. Малкольм, нахмурившись, молча смотрел в камин, наблюдая игру бликов на остывающих углях. Она сидела на подлокотнике его кресла, обеспокоенная. Макфэй опирался спиной на стол.

– Я тоже скажу доброй ночи, тайпэн, – сказал он.

Малкольм очнулся от своих раздумий.

– О… погоди минутку. – Он улыбнулся Анжелике. – Извини, ангел мой, мне нужно поговорить с Джейми кое о каких вещах, ты не возражаешь?

– Разумеется, нет. Доброй ночи, Джейми. – Она наклонилась и тепло поцеловала Струана. – Доброй ночи, Малкольм, спи хорошо.

– Доброй ночи, дорогая, нам нужно выехать пораньше.

– Да… но Малкольм, пожалуйста, могу я спросить, из-за чего поднялся весь этот крик? Я не поняла, ты не мог бы объяснить?

– Это была зависть. Ничего больше.

– О! Конечно, каким сильным ты был и каким современным! Как правильно ты решил насчет ружей и опиума… о-ля-ля, cheri , и мудро. Спасибо. Конечно. – Она опять поцеловала его. – Когда мы отправляемся завтра утром? Я сгораю от нетерпения, эта поездка будет таким change superbe . [8]

– Сразу, как рассветет. Я позабочусь, чтобы тебя разбудили заранее, но… но не удивляйся, если… если наши планы поменяются – Марлоу сказал, что погода может испортиться.

– Но он поклялся, что ветер упадет и это будет замечательный день для морской прогулки.

– Я сказал «может испортиться», Эйнджел. – Он обнял ее. – Если не завтра, то в первый же подходящий день. Он обещал.

– Я так надеюсь, что мы поедем завтра. Je t'aime, cheri.

– Je t'aime.

Когда она ушла, тишина в комнате сгустилась. Чен снова заглянул к ним, приоткрыв дверь.

– Закрой эту чертову дверь, – крикнул Малкольм, – и чтобы я тебя больше не видел! – Дверь мгновенно захлопнулась. Джейми открыл было рот, но Малкольм поднял руку. – Не говори ничего о кораблях, пушках или опиуме. Пожалуйста.

– Очень хорошо.

– Присядь, Джейми. – Малкольм продумал все обходные пути вокруг адмирала и приготовил план действий для каждого из различных вариантов: если адмирал решит, что они могут отправиться в море с его благословения, или если они отправятся, но Марлоу будет запрещено совершать церемонию, или если поездка будет отложена на будущее. Сейчас он на время отложил контрмеры в сторону. – Позаботься, пожалуйста, чтобы наш паровой катер подошел к «Жемчужине» перед рассветом с указаниями боцману выяснить у Марлоу, состоится наша поездка или нет. Какой бы ответ ни был получен, скажи боцману, чтобы доставил его мне сюда. Хорошо?

– Разумеется.

– Я написал письмо Норберту и передал его Горнту сегодня вечером, так что это дело сделано. Я ничего не забыл?

– Относительно среды?

– Да.

– По-моему, нет. Время и место тебе известны, пистолеты стандартные, врачей не будет, так как было решено, что ни на Бэбкотта, ни на Хоуга положиться нельзя. Эти письма – твоя единственная защита. Других свидетелей, кроме меня и Горнта, не будет.

– Хорошо. Ты готов отбыть с «Гарцующим Облаком»?

– Завтра я отошлю на борт чемодан вместе с нашей почтой, никто не должен ничего заподозрить. А как быть с твоими сундуками?

– Я беру только один. Незаметно доставь его завтра на корабль. Если кто-нибудь начнет задавать вопросы, скажи, что я отсылаю вперед кое-что из одежды, планируя переезд в Гонконг до Рождества.

– Упаковывать его будет Чен?

– Придется ему. Я возьму с него клятву держать язык за зубами, но это будет касаться только нашего общества, а не китайцев. Мне придется взять его с собой. А Ток – тоже проблема, но она может остаться здесь в ожидании нашего настоящего переезда. Мне придется посвятить в нашу тайну А Со. Она отправится с нами в Гонконг.

– Анжелика?

– Ей ничего говорить не нужно. Если мы попадем на «Жемчужину», А Со сможет уложить ее одежду еще в один сундук и отправить его на корабль с тем же объяснением – для большей безопасности нужно будет подождать, когда стемнеет. Годится?