Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

– По обычным «благородным» ценам? – саркастически осведомился Норберт, явно раздраженный тем, что ему не донесли заранее об этом новом начинании Струана.

– Цены включают прибыль, но вполне разумную, – ответил Струан. Он рапорядился, чтобы коров срочно доставили с Гонконга, едва только прибыл сюда. – Добавки, Дмитрий?

– Спасибо, великолепный пирог, Малк!

– Какие новости из дома? – спросил у него Джейми, чтобы разрядить напряженность, возникшую между Струаном и Норбертом Грейфортом.

– Новости ни к черту. Ужас. Обе стороны сходятся стенка на стенку, а с нарезными ружьями и дальнобойной артиллерией… черт, такого количества убитых еще никогда не было, боюсь, Новый Свет обезумел.

– Весь мир обезумел, дружище, – сказал Норберт. – Но война – это хороший бизнес для тех, кому везет, с этим не поспоришь, – потом добавил с единственной целью разозлить Струана: – Компания Брока предложит вам столько гавайского сахара, сколько вам понадобится, по разумным ценам.

– Интересно будет познакомиться хоть с чем-то разумным, – с улыбкой заметил Дмитрий. Он знал об огромных убытках, ожидавших компанию Струана из-за этого трюка с сахаром, который провернули Тайлер и Морган Брок, но лишь пожал про себя плечами. В их войну я не вмешиваюсь, у меня от своей голова болит. Господи, иже еси на небеси, как же она закончится? – Война никогда не приносила добра народу. Дьявольщина, она обойдется в чудовиищную сумму. Вы слышали, что Линкольн только что протащил свой растреклятый подоходный налог через Конгресс, чтобы было чем платить за войну?

Все три других ложки замерли на весу.

– Какова ставка?

– Три цента с доллара, – с отвращением произнес он, и все они рассмеялись.

– Ты уверен?

– Я только сегодня узнал, из специального выпуска, прибывшего с «Красоткой Калифа».

– Три процента? Вам чертовски повезло, Дмитрий, – сказал Джейми; его тарелка почти опустела. – Я ожидал пятнадцать.

– Ты рехнулся? Началась бы революция.

– Она у вас уже идет. В любом случае три процента – это столько же, сколько платим мы, но вы будете платить их только три года, так… э… погодите, – остановил их Макфей, повышая голос, – так обещал Линкольн, клялся, что налог будет введен всего на три года, если Конгресс примет его законопроект. Я читал об этом в последнем выпуске «Фриско кроникл». Три года.

Верно, но ты знаешь этих чертовых политиков, Джейми, стоит им хоть раз протащить налог через Конгресс, или Парламент, они его уже никогда не снимут. Черт бы побрал этих конгрессменов, у всех у них рыльце в пушку, у всех до единого. Три процента – это только начало.

– Вот тут ты прав, – начал Норберт с такой же досадой, потом повернулся к Луну: – Да, мне еще кусочек, и побольше сливок. Ты прав насчет проклятых налогов! Подлец Питт, это он, сукин сын, первым придумал подоходный налог и обещал то же самое, а потом отказался от своих слов, как и Линкольн откажется. Политики все лгуны, в кого ни ткни, а уж Роберта Пиля вообще нужно бы кнутом высечь.

– Роберт Пиль, тот самый парень, который основал полицию, их ведь так и зовут «бобби»? – спросил Дмитрий, поднося ко рту еще одну ложку со сливками.

– Ага, он самый. «Бобби» были хорошей идеей, хотя не он один все это придумал, и нам бы они здесь пригодились, тут и думать нечего, но подоходный налог? Чудовищно!

– Пиль был хорошим премьер-министром, – сказал Малкольм. – Он…

Норберт нарочно перебил его.

– Во время наполеоновских войн мы платили этот налог дважды, оба раза недолго, пока как будто все справедливо, а потом его отменили навсегда в пятнадцатом году, сразу после Ватерлоо, навсегда, клянусь Господом, но разве не этот мокрозадый Пиль снова ввел его в сорок первом, семь пенсов с фунта, три процента, как говорил Джейми? И тоже только на три года. Разве он не отрекся от своих слов, как и все сукины дети, которые шли за ним следом? Налог останется навсегда, и, двадцать гиней против гнутого фартинга, Линкольн отречется точно так же. Вы влипли, Дмитрий, старина. И мы тоже, благодаря Пилю. Тупой ублюдок, – добавил он назло Струану, хотя в душе и соглашался с его оценкой правления Пиля в целом.

Хорошее настроение Струана быстро улетучивалось.

– Бренди, Лим, потом закрывать дверь!

Лим щедро разлил коньяк по круглым бокалам и удалился вместе с четырьмя другими слугами в ливреях.

Норберт рыгнул.

– Сливки были хороши, юный Малкольм. А теперь, чему мы обязаны удовольствием такого пира?

Настроение за большим столом изменилось. Стало глубже.

– Тому, что касается всех торговцев. Я о сэре Уильяме и о том, что нас отстранили от встреч с сёгуном и бакуфу.

– Я согласен, этого содомита нужно приструнить. За всю свою жизнь я не слышал ничего подобного!

– Да, – сказал Струан. – По самой меньшей мере в делегацию должен был войти хотя бы представитель от нас.

– Правильно, – хмуро кивнул Дмитрий, его голова была занята в первую очередь домом. Один брат уже убит. Вот-вот начнутся голодные бунты. – Наш парень в общем-то ничего, но он янки. Я предложил ему назначить меня заместителем, но он похоронил эту идею под кучей дерьма, собственного. Что у тебя на уме, Малк?

– Общая депутация, которая добьется, чтобы этого больше не повторилось, немедленная жалоба губернатору и…

– Стансхоуп – сука, – сказал Норберт и желчно улыбнулся. – Но он сделает все, чего захочет твоя мама.

– Он не наша марионетка, если ты на это намекаешь, – ответил Струан, его взгляд был холоден, как и тон.

– Марионетка или нет, уволит ли он Крошку Вилли? – спросил Дмитрий.

– Нет, – сказал Струан. – Это может решить только Лондон. Моя идея заключается в том, что если Уильям не согласится, чтобы мы участвовали во всех последующих переговорах, тогда мы посоветуем Стансхоупу объявить наше участие своей политикой – это он, безусловно, может сделать, в конце концов, это мы платим налоги, мы ведем переговоры с китайцами, почему здесь нельзя? Совместными усилиями мы могли бы добиться этого. Норберт?

– Этот выродок ради спокойной жизни согласится на что угодно, только толку от этого не будет ни на грош. – Выражение его лица стало жестким. – Наша проблема упирается не в Уильяма. Есть еще адмирал. Нам нужен новый адмирал. Это поважнее, чем отпихнуть в сторону Уильяма. Это ведь он отказывается обстрелять этих ублюдков, как должен был бы. Он, а не Уильям – любой дурак это поймет. – Норберт допил бренди и налил себе еще, не закрывая рта и делая вид, что не замечает, что его грубость глубоко задела Струана и вызвала раздражение Макфея. – Еще раз поздравляю по поводу сливок, а вот бренди-то не ахти. Позволь, я пришлю тебе бочонок нашего «Наполеона»?

Струан с усилием сдержал себя.

– Почему же нет? Возможно, он окажется лучше. А твое решение нашей проблемы?