Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

Встревоженный, Тайрер отложил поиск ответов на потом и стал внимательно слушать. Он не понял почти ничего. Накама предупредил его, что так и случится, пояснив, что, вероятно, будут употребляться слова придворной речи, большинство из которых, как и многие самые обычные японские слова и фразы, имели иные, часто несовпадающие с общепринятыми значения.

Он переключил свое внимание на других. Третий старейшина был круглым, пухлолицым, с маленькими женоподобными ручками, а вот последний действительно выглядел старым: седовласый, с высохшим лицом и глубоким шрамом на левой щеке. Ростом все едва доходили до пяти с половной футов. Их мантии с широкими, похожими на крылья плечами, просторные штаны и маленькие лакированные шапочки, подвязанные под подбородком, и в первую очередь их неподвижное достоинство придавали им очень внушительный вид.

Теперь на голландском заговорил японский переводчик:

– Родзю , Совет старейшин сёгуната, приветствует иноземных представителей и желает, чтобы они предьъявили свои документы, как было оговорено.

Сэр Уильям вздохнул, завороженный пустым креслом.

– Ну, хорошо, Иоганн, давайте начнем. Скажите им, не следует ли нам подождать, пока сёгун почтит нас своим присутствием?

Его слова перевели на голландский, потом на японский, потом последовало долгое обсуждение и наконец молодой старейшина, Ёси, произнес ответ, который медленно и слово в слово перевели на голландский, потом на английский.

– Если взять главное, опуская обычный пустопорожний треп, сэр Уильям, их представитель говорит, что сёгун и не ожидался на этой встрече, она проводится только с родзю . Сегун должен быть потом.

– Мы договаривались иначе, и я снова довожу до их сведения, что верительные грамоты министра вручаются только главе государства, в настоящем случае сёгуну, поэтому мы не можем вести дальнейшие переговоры.

Опять утомительная процедура перевода, и потом, к неудовольствию министров:

– Старейшина говорит, что сёгуну пришлось срочно отправиться в Киото, и сожалеет, что он будет лишен удовольстия видеть вас и так далее, но вы можете вручить верительные грамоты родзю , потому что сёгун уполномочил Совет принять их.

Перевод туда, перевод сюда, раздражение сэра Уильяма начало проступать краской у него на лице, переходя в настоящую злость, новые длительные обсуждения с обеих сторон, еще больше времени потеряно, потом чиновник на коленях подал ему свиток, плотно исписанный иероглифами, с большими, важного вида печатями. Этот джаппо обращается с ним так, словно в руках у него Святой Грааль, подумал сэр Уильям.

– Филип, вы можете это прочесть?

– Я, нет, прошу прощения, сэр.

– Ничего страшного. – Сэр Уильям вздохнул и повернулся к остальным министрам. – Все это крайне не по протоколу.

– Да, – холодно произнес фон Хаймрих.

– Неприемлемо, – соглсился граф Алексей Сергеев.

– Опасный прецедент, – заметил Адамсон.

– Это действительно очень необычно, – сказал Сератар по-французски, – и они ведь обещали нам сёгуна. Мы могли бы, только на эту встречу, согласиться с их просьбой, а, друзья мои? – Он тщательно скрывал свое собственное раздражение, и тон его был мягким и вкрадчивым, как посоветовал ему тихим шепотом из-за спины Андре Понсен, едва они вошли в зал, добавив: – Будьте осторожны, Анри, старейшина, говорящий от имени Совета, – тот самый чиновник бакуфу, которому я… мы предложили после первой встречи, осмотреть военный корабль, помните? Mon Dieu, я еще тогда подумал, что он важная птица, но чтобы он оказался одним из старейшин! Если нам удастся привлечь его на сторону Франции, это было бы замечательным успехом нашей политики…

Граф Сергеев говорил между тем:

– Согласившись, мы создадим печальный прецедент.

– Это будет только на эту встречу. Да?

– Ерунда все это, чего нам ветер у коровы под хвостом ловить, – сказал швейцарец Эрлихер. – Давайте продолжать.

Возник спор. Тайрер слушал министров, но внимание его было приковано к старейшинам, только так, чтобы это не бросалось в глаза. Они поражали его воображение, и он хотел воспользоваться этой редкой возможностью, чтобы за минимум времени узнать о них как можно больше. С ранних лет отец внушал ему: «Во время любой встречи, всегда наблюдай за ладонями и ступнями своего оппонента, они выдают его вернее всего, глаза тоже и лица, да, но их обычно легко контролировать. Сосредоточься! Наблюдай, только осторожно, иначе те признаки, которые подскажут тебе, что он или она думают на самом деле, окажутся смазанными. Помни, сын мой, все преувеличивают, все в определенной степени лгут.»

Руки и ноги смуглого старейшины с бегающими глазами постоянно подергивались, такие мелкие нервные движения, руки же и ноги молодого старейшины не двигались почти совсем. Время от времени, как и на предыдущей встрече, Тайрер видел, как первый, которого он окрестил Юркоглазым, шепотом говорил что-то молодому старейшине, выступавшему от всех родзю – только ему. Почему? спрашивал себя англичанин. И почему Юркоглазый не принимает участия ни в одном из их обсуждений, словно для остальных он не существует, и не сводит глаз с министров и переводчиков.

Сэр Уильям неожиданно указал на пустое кресло.

– Если сёгуна не ждали на сегодняшней встрече и родзю состоит из пяти человек, почему мы видим здесь незанятое кресло?

Перевод туда, обратно, туда, обратно. Потом:

– Он говорит, что президент их Совета, князь Андзё, только что заболел и не может присутствовать, но это не имеет значения, они имеют полномочия провести встречу. Пожалуйста, давайте продолжать.

Фон Хаймрих, в пику Сератару, сказал на безупречном французском:

– Разве это не делает нашу встречу недействительной, разве они сами не воспевали без конца «единодушную» природу этого Совета? Пять человек. Это вполне может быть еще одна коварная ловушка, которой можно было бы воспользоваться в будущем, чтобы отрицать правомочность всего, что будет здесь решено. – Вновь начался спор.

Один только сэр Уильям хранил молчание. Он старался, чтобы его лицо не выдало его гнева и тревоги. Ясно, что нас снова надули. Что же делать? Потом услышал свой собственный твердый голос:

– Очень хорошо, мы примем их полномочия как действительно исходящие от сёгуна, но только на эту встречу. Мы поставим в известность свои правительства, что предварительные договоренности не были соблюдены, и мы отправимся в Киото сразу же, как только это станет возможным, чтобы подобающим образом вручить наши верительные грамоты вашему сёгуну и императору Комэю с более чем подобающим эскортом.

Иоганн начал переводить сказанное на голландский, а граф Сергеев пробормотал: