Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

Добежав до него, он осторожно оглянулся, грудь его ходила ходуном. Пламя, пожирающее постоялый двор, взметнулось в небо. Люди сновали вокруг, крича и ругаясь. Два человека выпрыгнули из окон второго этажа. Другие поливали из ведер соседние дома и постройки, громким ревом призывая остальных себе на помощь.

Его никто не заметил.

Пока шум прикрывал его, он разыскал сломанный ломик и вскрыл им сундучок, не обращая внимания на рой комаров и других ночных насекомых, облепивших его. При виде сокровища внутри его затрясло. Он быстро затолкал два мешочка с монетами в карманы своих коротких штанов, еще один – за пазуху. Потом с огромной тщательностью закопал примерно еще дюжину и в другом месте сделал то же самое с сундучком.

Все следующее утро он бродил по Пьяному Городу, пока не нашел более уединенно стоящий постоялый двор, подальше от пепелища. Десять «мексиканцев» в руку владельца и вес того, что еще оставалось в мешочке, доставили ему быстрое и услужливое внимание и большую комнату, которую он сам выбрал. Владелец, мужчина с глубоко посаженными, ярко-голубыми глазами – совсем как у нее, подумал Ори, и мысль эта откликнулась острой болью внизу живота, показал на мешок:

– С таким добром тебе свою башку не уберечь, желтолицый кенгуренок.

Ори не понял слов. Однако вскоре их смысл стал ясен ему, и тогда появился Тайми. Понял он и то, что, если Тайми будут хорошо платить, и владельцу тоже, Ори может считать себя в безопасности и здесь, и на улице, а в его отсутствие комната его будет неприкосновенна. В качестве дополнительной меры предосторожности, сознавая опасность того, что он доверился этим людям, Ори с помощью знаков и терпения дал им понять, что эти два мешочка были лишь малой частью его богатства, которое надежно охранялось в укромном месте в деревне и которое он готов был щедро тратить на свою защиту и на все остальное, что ему понадобится.

– Ты хозяин, чего надо – говори, получишь. Меня зовут Бонзер, я австралиец. – Как почти все в Пьяном Городе, он постоянно почесывался из-за блох и вшей, зубов у него осталось мало, и они торчали в разные стороны, и от него воняло. – Хозяин. Это означает итибан. Номер один. Вакаримасу ка ?

– Хай, домо.

Дверь открылась, и это вывело его из задумчивости. Тайми принес ему высокую кружку пива.

– Хозяин, я сейчас пойду пожру. – Он прокашлялся. – Жор, кушать, вакаримасу ка ?

– Хай. – Пиво утолило жажду Ори, но не принесло ему покоя и его никак нельзя было сравнить с пивом, которое подавали в деревне. Или дома в Сацуме, или в Ёсиваре, или в гостинице Полуночных Цветов в Канагаве. Или в любом другом месте.

Я, должно быть, схожу с ума, подумал он, хмуря лоб в недоумении. Эта гайдзинская шлюха с кожей цвета жабьего брюха и пахнущая рыбой была хуже, чем самая мерзкая старая ведьма, которая у меня была когда-либо, и все же я дважды испытал Облака, Пролившиеся Дождем и хотел еще и еще.

Что в них есть такого? Что это, их голубые глаза, белая кожа, светло-каштановые волосы на лобке? В этом сегодняшняя шлюха почти не отличалась отличалась от нее, во всем остальном – да. Его пальцы бессознательно поигрывали золотым крестиком, который он носил на шее. Губы искривились в усмешке. Тогда, в подземном ходе он обманул Хирагу. Кусочек металла, который он выбросил, был последним из его золотых обанов. Я рад, что сохранил ее крест, он не дает мне забыть. И он очень пригодился мне в другом: эти глупые гайдзины думают теперь, что я христианин. Что такое скрыто в их женщинах, что превращает меня в безумца?

Это карма, решил он наконец, карма, что нет никакого ответа, никогда не будет никакого ответа, кроме… кроме как послать ее дальше в вечность.

Он представил, как стискивает руками ее шею, его член глубоко погружен в нее, и по коже пробежал озноб и чресла вновь стянула пульсирующая боль, словно у него ничего не было только что. Вновь комната качнулась, поплыла и стала давить, давить на него… Он спустил ноги на пол, сунул в карман свой «дерринджер», надел короткую кожаную куртку и спустился вниз.

– Хозяин? – Тайми кашлянул и поднялся от тарелки, на которую был навален рис с мясным рагу, собираясь сопровождать его, но Ори, махнув рукой, усадил его на место, знаком показал второму человеку, чтобы тот охранял комнату наверху, и вышел.

Хирага сразу же заметил его. Он был на другой стороне этой многолюдной грязной улочки, где сидел на скамейке снаружи грязного бара. Перед ним стояла выдолбленная горлянка с пивом, к которой он не притронулся, а вокруг него не смолкал людской гомон: люди пили, стояли, лежали мертвецки пьяные на скамейках, брели к себе в ночлежные дома или на постоялые дворы, направлялись в любимый бар или игорное заведение, которые лепились друг к другу, образуя трущобы под стать, если не хуже, иным в Лондоне. Эти люди являли собой разноязыкую массу, состоявшую из европейцев, азиатов, евразийцев, профессиональных рабочих и тех, кто брался за любую, какая подворачивалась. Каждый был вооружен по меньшей мере ножом и одет примерно так же, как сам Хирага. Здесь были отдыхавшие после рабочего дня парусные мастера, приказчики корабельных лавок, механики из ремонтных мастерских – новая профессия, рабочие десятков специальностей, связанных с кораблями. С нищими и бродягами здесь мешались пекари, мясники, пивовары, ростовщики и все остальные, кто обслуживали эту часть Иокогамы и питались за ее счет, по общему согласию отдельно от деревни и Города Толстосумов, как называли здесь ту часть, где жили комерсанты.

«В Пьяном Городе, – объяснил ему Тайрер, – живет, наверное, душ сто пятьдесят, надолго там мало кто задерживается. Правил у них немного. Главное – каждый сам за себя, но горе тому, кого поймают за воровством, тут же соберется толпа и изобьет до полусмерти. Закона они не знают, кроме армейских и военно-морских патрулей, которые ищут дезертиров или просто стараются поддерживать порядок, разнимая драки и усмиряя бунты. Пивные и джинные погреба – с джином поосторожнее, от этого пойла нутро гниет и оно может вас прикончить, если не побережетесь, – они открыты до тех пор, пока есть клиенты, как и игорные притоны. Не советую в них заходить, как и к Ма Фортерингилл, она люто ненавидит японцев из-за нашей Ёсивары – благослови ее Господь! – которая сбивает ей цены. В дальнем конце, рядом с Южными воротами у Хог-Лейн находится самый худший квартал Пьяного Города. Я там никогда не был и вам советую держаться от этого места подальше, там влачат существование самые опустившиеся из всех. Курильщики опиума, нищие, бродяги, мужчины-проститутки. Скотобойня. Кладбище. Болезни. И полчища крыс…»

То немногое, что Хирага понял, вызвало в нем желание, еще более сильное, увидеть все своими глазами. Сегодня ему впервые представилась такая возможность. За исключением нескольких вялых проклятий, которые могли относиться к кому-угодно, его никто не беспокоил, и он без труда следовал за Ори, небо темнело, но было еще достаточно светло.