Агата Кристи - Большое путешествие

В Австралии я допустила неловкость, которую потом повторила в Новой Зеландии. Обычно в разных городах, где нам довелось побывать, членов миссии принимал мэр или глава торговой палаты, и на первом таком обеде я безо всякой задней мысли села возле мэра (или какого-то другого высокопоставленного лица). Ко мне подошла незнакомая пожилая дама и с кислой миной проговорила: “Мне кажется, миссис Кристи, вам лучше сесть возле вашего мужа”. Пристыженная, я поспешила занять свое место возле Арчи. Оказывается, на подобных приемах принято, чтобы жены сидели рядом с мужьями. В Новой Зеландии я опять забыла про это правило, но уж после этого всегда помнила, где мое место, и садилась только на него.

В Новом Южном Уэльсе мы заехали на ферму, которая называлась, кажется, Янга. Мне запомнилось огромное озеро с черными лебедями. Очаровательная картина. Здесь же, пока Белчер и Арчи отстаивали интересы Британской империи, занимались делами, связанными с миграцией в пределах империи, важностью торговли в империи и так далее и тому подобное, я была предоставлена самой себе и с удовольствием просидела весь день в апельсиновой роще. У меня был удобный шезлонг, светило солнце, и я съела порядка двадцати трех апельсинов, причем выбирала самые лучшие. Спелые апельсины прямо с дерева – самое вкусное, что только можно себе представить. Я узнала о фруктах много нового. К примеру, раньше я была уверена, что ананасы растут на деревьях. Представьте себе мое удивление, когда выяснилось, что огромное поле, которое я приняла за капустное, на самом деле оказалось ананасным. Я даже немного расстроилась, что такие восхитительные фрукты так прозаически растут.

Меню ланча и ужина.

Одну часть пути мы проделали на поезде, другую – значительную – на машине. Путешествуя по этим бескрайним равнинам, где до самого горизонта глазу не за что зацепиться, кроме виднеющихся кое-где ветряных мельниц, я осознала, до чего это страшно и как легко тут заблудиться – “потерять ориентацию”, как говорят в Австралии. Солнце так высоко над головой, что непонятно, где север, где юг, где запад, а где восток. По каким-то заметным объектам на местности сориентироваться невозможно: их просто нет. Я и представить не могла, что существуют зеленые, поросшие травой пустыни. Мне казалось, что в пустыне непременно полно песку. Причем там, среди барханов, куда больше ориентиров, по которым можно найти дорогу, чем здесь, на австралийских пастбищах.

Агата ест апельсины в Янге.

Так пакуют ананасы для отправки на рынок.

Мы приехали в Сидней, где очень весело провели время. Я слышала, что в Рио-де-Жанейро и в Сиднее самые красивые гавани в мире, но сиднейская гавань меня разочаровала. Наверно, потому, что я слишком многого ждала. К счастью, в Рио я никогда не была, поэтому могу по-прежнему представлять себе его красоты.

С семейством Беллов мы впервые встретились как раз в Сиднее. Вообще для меня Австралия – это в первую очередь Беллы. Однажды вечером ко мне в гостинице подошла молодая женщина, может, чуть постарше меня, представилась Уной Белл и сказала, что в конце следующей недели мы приглашены к ним на ферму в Квинсленд. Поскольку Арчи и Белчеру сперва надо было объехать несколько довольно скучных городков, решили, что я вместе с Уной поеду на ферму Беллов в Кучин-Кучине и буду ждать их там.

Река Расселл, Бабуда, Квинсленд.

Помню, мы долго тряслись в поезде – несколько часов – и я смертельно устала. Потом пересели в автомобиль и в конце концов прикатили в Кучин-Кучин, это неподалеку от Буны в Квинсленде. Полусонная, я вдруг очутилась в самом водовороте жизни. Залитые светом комнаты с хорошенькими девушками, которые наперебой предлагали мне кофе, какао, что угодно, и что-то говорили все одновременно, щебетали, смеялись. Я оцепенела от изумления, и в глазах все не то что двоилось, а учетверилось. Мне показалось, что в семействе Беллов человек двадцать шесть. Наутро я насчитала четыре дочери и столько же сыновей. Все девушки были неуловимо похожи друг на друга, кроме темненькой Уны. Остальные же все как одна были высокие блондинки с довольно-таки вытянутыми лицами, очень грациозные, все прекрасные наездницы и сами похожие на резвых молодых кобылок.

Неделя выдалась отличная. Девицы Белл оказались такими энергичными, что мне за ними было не угнаться. А в их братьев я просто влюбилась: жизнерадостный Виктор, любитель пофлиртовать, Берт, серьезнее брата, умелый наездник, и Фрик, который был очень спокойным, сдержанным и любил музыку. Фрик мне понравился больше всех. Так вышло, что спустя много лет его сын Гилфорд отправился со мной и Максом в археологическую экспедицию в Сирию и Ирак. Гилфорд до сих пор мне как сын.

Берт и Виктор Беллы.

Главой семейства Беллов была мать, миссис Белл. Она овдовела много лет назад. Было в ней что-то от королевы Виктории: невысокая, седая, спокойная и очень властная, она царила в доме безраздельно, и все преклонялись перед ней, как перед королевой.

Сьюзен и Агата.

Всевозможные слуги, работники на ферме и другие помощники в основном были метисами, но встречались среди них и чистокровные аборигены. Эйлин, младшая из сестер Белл, сказала мне едва ли не в первое же утро: “Видели бы вы Сьюзен!” Я спросила, кто это. “Одна из черных”. Их всегда звали “черными”. “Одна из черных, причем настоящая, чистокровная. Она умеет подражать, как никто”. Пришла старая скрюченная аборигенка. Но держалась, как и миссис Белл, по-своему величаво. Изобразила по моей просьбе всех сестер Белл и кое-кого из братьев, а еще детей и лошадей: Сьюзен была прирожденным имитатором и сама от души наслаждалась представлением. Еще она пела странные негармоничные песни.

– А теперь покажи, как мама идет проведать куриц, – попросила Эйлин, но Сьюзен покачала головой. – Она никогда не пародирует маму, – пояснила Эйлин. – Говорит, это неуважение, и она этого делать не станет ни за что.