Агата Кристи - Большое путешествие

Потом мы катались вдоль бухты. Южная Африка, конечно, куда живописнее, но здесь зато жизнь лучше, чувствуется прогресс во всем, да и люди приветливее.

Писем по-прежнему нет. Я уже и не надеюсь, что когда-нибудь снова получу весточку из дома. Но скоро должна быть почта. По крайней мере хочется в это верить.

Передавай всем огромный привет. На корабле была малышка чуть помладше Тедди, но далеко не такая красивая. Как же я по вас соскучилась!

С любовью,

ваша Агата

1 мая [понедельник]

Утром мы видели парад в честь праздника всех трудящихся – красиво украшенные повозки и лошади с флагами и плюмажами и повсюду надписи “8-часовой рабочий день”. Мы наблюдали за процессией из окна парламента, а потом пили имбирный эль с председателем сената. После ланча за нами заехал на машине мистер Гринвуд из департамента промышленности таможенного управления; ему поручили показать нам город и окрестности. Он захватил с собой двух своих дочерей, и мы прокатились по Сент-Килда-роуд (которую лорд Нортклифф [38]очень хвалил) и немного вдоль бухты. По пути заехали посмотреть на спортивные соревнования в честь праздника. Там нас встретил мистер Джек Смит, секретарь. Гвоздем праздника было соревнование между миссис Бэддок, чемпионкой Австралии по бегу (кстати, я ее сфотографировала!), чемпионом Австралии по бегу и лучшей бегуньей-козой! Все ставили на козу, но она пришла третьей, а миссис Бэддок – второй. Арчи дипломатично удалился, чтобы выпить с лейбористскими знаменитостями, и какой-то ветеран 106 лет сообщил ему, что, будь у него такое лицо, как у Арчи, он был бы счастлив! Во время прогулки вдоль бухты нам рассказывали о важности для Австралии чайного куста. Выглядят эти кусты совершенно заурядно, но, видимо, австралийцы гордятся ими от всего сердца, разводят, обносят изгородью с табличками “кусты не ломать” и проч.

Мистер Гринвуд с Мэри и Глэдис Гринвуд.

Миссис Бэддок, чемпионка Австралии по бегу, на соревнованиях в честь праздника трудящихся.

По возвращении мы столкнулись со здешним торговым уполномоченным, который был в ярости из-за того, что Белчер не отвечает на его письма и вообще игнорирует. Пренеприятнейшая личность – хотя Белчер, если честно, тоже не подарок. Гринвуд попытался его успокоить, но тщетно. Когда мы рассказали Дикарю про эту встречу, он пришел в бешенство, и остаток дня мы не отваживались с ним заговорить. Вынужденная трезвость явно не смягчила его нрав!

2 мая [четверг]

Сегодня утром Дикарь превзошел самого себя: в таком дурном настроении мы его еще не видели. Сидел у себя в комнате, где было темно, как в первобытной пещере, ел хлеб с молоком и на всех рычал. Я предложила сделать ему перевязку, на что он вежливо ответил: “Неужели так трудно оставить меня в покое?” Ни словом не обмолвился, поедет ли он в Тасманию, и другим не выдавал денег на поездку. В половину третьего Гринвуд ждал нас в машине, потому что пароход отходит в три, а к Белчеру по-прежнему боялись заходить. Но без пятнадцати три он, ворча, промчался по фойе к машине.

3 мая [среда]

В Лонсестон мы прибыли сегодня в половине десятого утра. Дорога прошла спокойно. Лонсестон расположен примерно в 40 милях вверх по течению реки Тамар, которая по большей части очень похожа на Дарт [39], только шире: те же поросшие лесом береговые склоны. При виде них я почувствовала, как же сильно соскучилась по родине. Вдобавок шел дождь, что еще сильнее напоминало об Англии. В этом жизнерадостном тумане нас встретили двое мужчин и принялись расспрашивать, кто мы и что мы; разумеется, Белчеру это радости не прибавило. Мы отправились в ратушу и несколько минут ждали, пока встречавшие нас искали мэра. Очередная вспышка возмущения от Б. Наконец мэра нашли, и когда тот поинтересовался у Белчера, кто он такой и что ему нужно, я думала, нашего майора хватит удар! После этого мы отправились в Клуб коммивояжеров на стаканчик имбирного эля и “лимонного сквоша” под ворчание Белчера: “Завтра утром первым же пароходом возвращаюсь в Мельбурн!” К счастью, его попросили произнести короткую речь, и он немного успокоился, но на вокзале его ждал очередной сокрушительный удар. Салон-вагона не оказалось – только обычный, первого класса, специально зарезервированный для нас! Похоже, Белчер всерьез мнит себя королем или по меньшей мере лордом Нортклиффом: я уже говорила, что у него мания величия? Причем с Южной Африки она только усилилась. Хайаму удалось отправить его на поезде в Мельбурн, подговорив местных служащих убедить Белчера в том, что даже сам Хьюз всегда делил купе с секретарем. Майор пропустил интереснейшую поездку по бушу на западе, заявив, что на каждой ферме (в доме поселенца) ему должны предоставить личные покои, а еще он не может отправляться в дорогу в 6 утра, и в 8 часов за ним должны присылать отдельную машину. Хозяин, принимавший их (кстати, владелец крупного скотоводческого хозяйства), не выдержал и сказал по телефону Хайаму, который с немалым удовольствием передал дословно его ответ Белчеру: “Пропади ваш майор пропадом, видал я гостей и поважнее, и никто из них не возражал против того, чтобы остановиться в одной комнате”. Так что Бейтс с Хайамом отправились одни, и поездка оказалась интересной, а Белчер затаил злобу и велел Гринвуду устроить еще одну экскурсию лично для него. Тот исполнил, но торговый уполномоченный, который, как я уже упоминала, Белчера терпеть не может, вмешался и спутал все карты, так что организатор поездки прислал официальное письмо с извинениями и сообщил, что ничего не получится, поскольку ему срочно нужно уехать. Австралийцы не терпят пренебрежения: они очень гостеприимны, милы и добры, но спесивых не любят.

Хобарт, Тасмания.

Что же до нашей поездки в Хобарт [40], то, думается мне, салона у них вовсе нет, поскольку у поезда всего два стареньких вагона без коридоров и видавший виды паровоз, сделанный в 1891 году в Манчестере: в трубе дыры, и все течет! Нам дали с собой огромную корзину с провизией: холодные цыплята, ветчина, овощной салат, французский яблочный пирог, горшок густых сливок, свежий хлеб и сливочное масло. Белчер, вместо того чтобы сесть в уголке и положить ногу на подушку, как мы все предлагали и как на его месте поступил бы любой разумный человек, с видом мученика расположился посредине, опершись спиной о подлокотник, и заявил, что ему эта еда не подходит. Впрочем, никто и не расстроился: пусть себе сидит. А мы приложили все силы, чтобы не оставить от ланча ни крошки. Ну и, разумеется, когда мы вышли в Паратте, чтобы немного размяться (стоянка там двадцать минут), и заглянули в окно вагона, то увидели, как Белчер жадно ест хлеб с маслом, и остаток пути он провел в своей половине вагона в полном одиночестве!