Зулейка Доусон - Форсайты

На фоне затянутого облаками ночного неба дом возвышался, как готический замок. Кэт отдала шоферу последнюю банкноту – сдачи ждать было некогда. Поездка заняла целую вечность, сердце рвалось из груди – скорей, стрелой, туда, наверх, а такси все тарахтело, все прижимало ее к земле, не давало взлететь. Она вошла в дом – как кстати это устройство на входной двери! – и помчалась по витой лестнице, не потрудившись нащупать выключатель, не обратив внимания на сбившийся в сторону потрепанный край ковра и поцарапанную голень – каждая драгоценная секунда на счету. В кромешной тьме лишь одно ей виделось ясно – она должна быть с ним – или случится что-то чудовищное, немыслимое.

Вот она уже на лестничной площадке, вот открывает дверь – накануне она оставила ее неплотно прикрытой, – у ног – какое-то движение. Собака! Крутится взволнованно вокруг пес, подвывает тихонько, прерывисто всхлипывает, будто знает – шуметь нельзя, но очень уж непривычно – ночной гость.

– Хорошая собака, Профессор, – прошептала Кэт, – хорошая собака! Где хозяин?

Пес побежал вперед, и, пройдя коридор, Кэт увидела Бойда. Он сидел в кресле, почти в той же позе, что она его оставила. Газовый камин еще горел, сброшенное одеяло валялось у скамеечки. В свете огня она увидела у кресла пустую бутылку виски. Стакана не было нигде.

Что ж, пускай, если это помогает ему заснуть.

Потихоньку подкралась она к креслу, посмотреть, спит ли он. Да: глаза закрыты, голова откинулась на спинку кресла, повернутое к огню лицо младенчески безмятежно. Протянула руку к поседевшим волосам, теперь снова сухим. Лоб его под ее губами показался приятно теплым – но не слишком ли близко сидит он к огню? Рука свесилась с ручки кресла. Она обхватила руками его огромную ладонь – холодна, как лед, нельзя было раскрываться! – и, положив ее на ручку кресла, повернулась за одеялом, сползшим на пол.

И тут пес издал долгий протяжный вой, жалобный, бесконечный – как по покойнику!

Услышав этот плач, Кэт резко обернулась – рука Бойда опять свесилась вниз. Она снова дотронулась до нее – но пес оттолкнул ее, пряча морду под ладонь хозяина, тычась в нее носом, будто отчаянно просил хоть какого-го отклика.

Страшная догадка сжала сердце – слишком зловещая, чтобы признаться в ней, слишком пугающая, чтобы отбросить ее прочь. Она опять взяла его руку – со странной бесчувственностью глядя, как движется ее собственная, будто непостижимый давешний сон стал наконец явью, а пес все сопел, все перебирал лапами в безумном волнении.

Рука писателя остывала – ледяная, безжизненная. Отрешенно, будто сама превратилась в неодушевленный предмет, Кэт терпеливо, но тщетно пыталась прощупать пульс.

Кое-как она преодолела препятствия, уготованные ей телефонной будкой – тяжелая красная дверь все не открывалась – руки вдруг ослабли, потом набирала номер непослушными, закоченевшими пальцами, потом говорила каким-то чужим голосом, прося их – неизвестно зачем – поторопиться.

– Крепитесь, мисс, – прозвучал в трубке деловитый голос, – высылаем машину.

Машина, казалось, появилась в тот же миг, сирена зазвучала сначала в ее мозгу, а уж потом послышалась на улице. На самом деле прошло почти десять минут – участок находился через улицу, – но, упав в обморок у запертой входной двери дома, Кэт потеряла представление о времени. Над ней склонилось лицо молодого мужчины, сильная рука помогла подняться.

– Это вы звонили нам, мисс? Мисс? Вы меня слышите?

Кэт кивнула, попыталась выдавить «да», но так и не смогла. Голоса не было – только какой-то намек на него.

– У вас есть ключ?

– Нажмите, – выговорила она почти беззвучно и услышала, как неровно звучит голос, – звонок. Квартира девять.

– Шок, сержант, – сказал молодой кому-то, кого она не видела.

Дверь открылась прежде, чем Кэт сумела объяснить, кто ответил бы на звонок в квартиру мертвеца. Какой-то жилец услышал, как подъехала полицейская машина. Началась суматоха, гомон, вокруг, задевая ее, сновали люди, двое офицеров поднимались по лестнице легкими решительными шагами. Молодой человек остался с ней, задавал вопросы – будто с того света.

Постепенно постигая смысл происходящего – будто в этом вообще был какой-то смысл! – Кэт монотонно, односложными словами отвечала на вопросы.

Да… (она его знала). Нет… (они не родственники). Монт… (ее фамилия). Бойд… (его фамилия). Нет… (у него нет семьи). Да… (они могут связываться с ней). Саут-сквер…

Приехала «скорая» – еще двое промчались мимо нее по лестнице с носилками. Она вдруг поняла, что ей нужно еще раз подняться туда. Покачиваясь, встала и стала подниматься по лестнице. Молодой офицер попытался было ее остановить, но что-то в ее лице до боли взволновало его – и заставило уступить. Поддерживая под руку, он повел ее по витой лестнице наверх.

Его, должно быть, пытались оживить, когда Кэт еще раз ступила в эту единственную в квартире комнату, где камин еще хранил тепло, где стояло пустое кресло и отгороженная ширмой кровать. Она посоветовала бы им не трудиться напрасно, знай она, что они станут возвращать его к жизни. Она сказала бы им, что все зря – с таким же успехом они могли бы попытаться заставить забиться вновь ее собственное застывшее сердце!

– Нигде никакой записки, – это сержант обращался к коллеге, но смысла слов она не поняла, – похоже, у него был рецепт на снотворное. Значит, – вероятно, несчастный случай.

Кэт проследила взглядом за его рукой, он указывал куда-то в сторону кресла. Только теперь она заметила несколько полуразвернутых листочков бумаги. «Чудный коктейль» – невесть откуда всплыло в мозгу – «виски и снотворное». Нет! – ради Бога! Теперь слова сержанта обрели смысл. Никакой записки – значит, просто несчастный случай – несчастный, несчастный случай!

Как загробный дух, Профессор – привязанный теперь обрывком веревки к ножке кровати – снова испустил леденящий душу вой.

– Можно мне забрать его? – вдруг спросила Кэт, обращаясь все равно к кому.

– Не сейчас, мисс, – ответил молодой офицер, о чьем существовании она успела начисто забыть, – пока мы подержим его у себя, но, если никто претендовать на него не будет – семья, я имею в виду, – вы сможете его забрать.

– Сколько времени это займет?

– Точно не знаю – думаю, месяц или около того.

Она взглянула на пса – тот, сидя на задних лапах, перебирал передними в воздухе, тянулся к ней, будто прося о помощи. Внезапно она почувствовала, что не может больше ни минуты оставаться здесь, в этой маленькой неопрятной квартирке, где смерть лежала под простыней и старый пес молил ее вернуться.

– Мне надо идти, – сказала она.

– Домой, мисс?

– Да – домой. Где бы он ни был – дом…