Т. Браун - Весеннее пробуждение

– Сюзи! – крикнула Виктория, едва положив трубку телефона.

Служанка вбежала в гостиную, вытирая руки о передник.

– Да, мисс? Вы что-то узнали?

– В больницу их отвозил мистер Питерс, так что он должен знать, где Пруденс и Элинор. Он заедет за мной через несколько минут. Принеси пальто.

Сюзи бросилась к шкафу, куда убрала верхнюю одежду хозяйки.

– Что мне взять с собой?

Виктория бестолково оглядывалась вокруг. Она никак не могла собраться с мыслями.

– У вас есть при себе деньги? – спросила Сюзи. Виктория кивнула. – Тогда все в порядке. Сообщите мне, как только что-нибудь узнаете. Сколько печенья испечь к вашему возвращению?

– Сколько сможешь, – сказала Виктория, торопливо направляясь к двери.

Оставалось лишь надеяться, что сладости станут подарком счастливой семье, а не способом загладить горе.

Когда Виктория выбежала на улицу, мистер Питерс как раз подъезжал к дому. Она забралась на заднее сиденье и наклонилась вперед, нервно сжимая сумочку:

– В какой они больнице?

– В вест-эндской. Сначала мы поехали в Сити, но там все переполнено ранеными, и нам посоветовали обратиться в Вест-Энд.

Виктория не ответила, стараясь выровнять дыхание, чтобы отогнать тяжесть в груди.

До больницы они доехали очень быстро. Отослав мистера Питерса домой с условием, что позвонит, если его услуги снова понадобятся, Виктория торопливо вошла внутрь. В ноздри ударил знакомый запах мочи, эфира и хлорки. Только что закончился ужин, и Виктория видела, как увозят по коридору наполненные подносами тележки. Она сообщила сестре в приемном покое свое имя, и ее направили на третий этаж. Виктория не стала ждать лифта и бегом поспешила по лестнице, но уже на середине дороги поняла свою ошибку. Грудь сжало еще сильнее, воздух втягивался с большим трудом. Она остановилась на площадке второго этажа, передохнуть. И когда она уже наберется ума? Как она поможет Пруденс, да и кому угодно, если убьет себя в порыве беспечной глупости? Виктория присела на ступеньку и дождалась, пока сможет дышать нормально, затем заставила себя медленно подняться по оставшимся ступенькам.

Дежурная сестра на третьем этаже закивала, когда услышала имя Пруденс.

– Да, знаю, она поступила несколько часов назад. Сейчас ее осматривает врач, но могу проводить вас к мистеру Уилксу. Он в комнате ожидания. Сюда, пожалуйста.

Виктория последовала за сестрой, и та указала ей маленькую полупустую комнату, где стояли диван, кресло и низкий столик с несколькими книгами и журналами. На столе сидел Эндрю, сгорбившись и подперев подбородок ладонью.

При виде его горестной позы Викторию охватила паника. Она всегда знала Эндрю как сильного и полного энергии человека, но последние месяцы надломили его. От былой силы не осталось и следа. Куртка небрежно сползла с плеч, кожа обвисла. По дороге в больницу Виктория думала только о том, какой трагедией потеря Пруденс станет для нее. Ей даже в голову не пришло, как переживет смерть жены Эндрю.

«Этому не бывать! – яростно подумала Виктория, мысленно показывая Провидению кулак. – Она не может умереть. С ней все будет хорошо».

Эндрю так задумался, что не заметил Виктории, и ей пришлось окликнуть его и положить руку на плечо.

Он поднял голову. В карих глазах плескались тени, так что они казались почти черными. Когда Эндрю разглядел, кто с ним говорит, его плечи дернулись, и на миг Виктории показалось, что он вот-вот упадет. Затем он сделал глубокий вдох и накрыл ее руку своей:

– Я так рад, что вы здесь. Пруденс тоже бы обрадовалась.

Виктория придвинула деревянный стул поближе к нему и присела:

– Что случилось?

– Уже неделю она была сама не своя. Элинор заходила почти каждый день, и Пруденс постоянно лежала. Я забеспокоился. Ведь ребенок не должен появиться раньше мая. – Эндрю замолчал и потер лицо. – Днем она начала жаловаться на боли, но мы не стали вызывать доктора, нам даже в голову не могло прийти, что уже пора. К тому же мне сложно куда-то дойти. Поэтому мы решили дождаться Элинор. – Он уткнулся лицом в ладони. – К тому времени, как она пришла, Пруденс уже сидеть не могла от боли. Элинор побежала в паб позвонить шоферу. Я чувствовал себя таким беспомощным. Когда приехал мистер Питерс, я даже не мог помочь своей жене спуститься по лестнице.

И тут он сломался. Виктория и раньше видела плачущих мужчин, причем много раз, но сейчас все воспринималось по-другому. Перед ней сидел хороший знакомый, и он всегда отличался силой. Рыдания говорили о любви к Пруденс, о страхе и беспомощности. Виктория уже знала, что когда мужчины так плачут, значит им нужно выплеснуть боль, и не стала его останавливать, а просто положила руку на плечо, чтобы Эндрю помнил, что он не один.

Наконец он успокоился и благодарно кивнул:

– Прошу прощения. Мне не следует поддаваться горю.

– Ничего страшного. – Виктория использовала тот же тон, что и с ранеными в госпитале. – Ты пережил ужасный испуг. Что сказали врачи?

– Преждевременные роды, и нет никакой возможности их остановить. – Он помолчал и крепче сжал челюсти. – Слишком рано, и существует большая вероятность, что ребенок не выживет. Насчет… насчет Пруденс они ничего не могут сказать.

На миг комната поплыла перед глазами, и Виктория зажмурилась, чтобы оградить себя от безобразной правды. Наружу рвался крик, но она крепко сжала губы, чтобы удержать его.

Когда она открыла глаза, резкий электрический свет, уродливая тяжелая мебель и голый деревянный пол показались ей настолько неуместными, что у нее закружилась голова. Виктория вскочила со стула и начала ходить взад-вперед, пытаясь собраться с мыслями.

– Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Я не собираюсь оставлять жизнь своего племянника на произвол судьбы и сидеть сложа руки.

Она резко развернулась. Эндрю сидел в той же позе, безнадежно опустив плечи. Но Виктория всеми фибрами души протестовала против того, чтобы покорно принять предначертанное. И неважно, что во Франции ей уже не раз приходилось сталкиваться с неизбежной потерей, – всю свою жизнь она боролась с астмой и не умела признавать поражение.

– Это я виноват, – произнес Эндрю едва слышно.

– Неправда! – воскликнула девушка. – Как ты можешь такое говорить?

– Это так. Я позволил ей заботиться обо мне, вместо того чтобы думать о себе и ребенке. Взвалил на нее свое горе, свое жалкое ощущение никчемности, хотя должен был каждую минуту заверять ее в любви и преданности. Это я должен был поддерживать ее, оберегать. Если умрет наш ребенок, умрет Пруденс, я точно знаю, кого винить.

Виктория покачала головой и присела на стол рядом с ним. Кости и мышцы ныли от усталости. Всю прошлую ночь она собирала вещи, а путешествие заняло целый день. Она с трудом могла связно мыслить, куда уж говорить о помощи Эндрю.