Bianca Blythe - Мой Любимый Герцог

Ему и в голову не приходило, что преступники могут позволить себе что-то настолько кричащее, как экипаж; хотя у того, кто руководил последними преступлениями, определенно имелись такие деньги. Как-никак, подделка денег – занятие серьезное.

— Мы еще можем остановить их, — уверенно сказал Себастьян.

— А что, если внутри не преступники, а простые путники?

— Тогда нам и вовсе ничего не угрожает! – радостно ответил Себастьян, — Пойдем!

— Нельзя, чтобы меня узнали. Я ведь все-таки герцог. И в отличии от тебя, я здесь живу.

— Мда..., — задумчиво почесал свою голову его товарищ, — Не везет. Придется тебе закрыть свое лицо шарфом и избавиться от своего изысканного акцента.

— Но..., — хотел отговориться от этой идеи Лукас, но в это время Себастьян уже повязал свой шейный платок поверх своего лица, закрыв нос и рот, — Это ужасная идея, — всего лишь вздохнул герцог Аинсвортский.

— Мы еще можем догнать их.

Лукас замолк. Его спутник говорил дело.

Нельзя было дать преступникам уйти. Он должен по крайней мере опознать их.

Экипаж продолжал приближаться к ним, поднимаясь на холм. Себастьян вышел на середину дороги.

Лукас вздохнул. Себастьян слишком безрассуден. Лишая своего товарища возможности умереть во цвете сил, Лукас подтащил длинную ветку с земли к дороге. Впрочем, Себастьян тут же бросился помогать ему, и вдвоем они быстро перегородили дорогу.

— Стой! Стой!!! – взорвался голос Лукаса, и кучер экипажа повиновался.

Человек, сидящий на козлах, был значительно моложе того, как его представлял Лукас, что заставило брови последнего сойтись вместе. Должно быть, «грубая сила», нанятая тем, кто дергает за ниточки, дожидается своего хода внутри экипажа.

Лошади остановились около баррикады, встревоженно ржа и дергая удила. Кучер побледнел, что было особенно заметно из-за света лампы, что качалась над ним.

— Что вы делаете? – спросил он трясущимся голосом.

— Собираюсь выяснить, что ты везешь, — крикнул Себастьян.

Лукас поежился. Что, если они ошиблись?

— Не пытайся ничего выкинуть, — предупредил он, рывками приближаясь к экипажу. Его ноги вязли в грязи, как будто сама земля хотела помешать ему от такого нарушения этикета.

Видя дрожь кучера, Лукас мотнул в его сторону головой, прорычав Себастьяну «Присмотри за ним». Сам он в это время продолжил свой путь к экипажу, стараясь не обращать внимания на растущую с каждым шагом гору грязи на его ботинках. В это время никого не должно быть на дорогах. Перепроверив то, как шарф закрывает его лицо, Лукас застучал в дверь.

Улица зашумела, и карета неуклюже вильнула по середине дороги перед тем, как вконец остановиться. Бархатная подушка упала к Джульетте на колени. И хотя это было не в ее характере, она нахмурилась.

Помонские банты на платье Женевьевы задрались кверху в манере, не присущей своду правил ”Сватовство для Одиноких Дам”. Также не присуще (но уже самой Женевьеве) было состояние ее рта, широко открыв который она поспешно оправлялась.

«Вот ведь чепуха!».

С самого начала Женевьеве не хотелось отправляться в этот вояж, и эта остановка едва ли успокоила ее, но она все же поехала, чтобы Джульетте не пришлось выходить в свет в одиночку.

К счастью, лампа еще освещала интерьер кареты, и Джульетта приникла к двери.

Может быть кучер заметил герцога? Может, ее нареченный сам остановил карету взмахом руки? Джульетта уже было успокоилась, лелея эти мысли, как вдруг ей на ум пришло опасение: а может, кучер увидел обезображенную карету, и сейчас судорожно размышлял, как ему следует сказать Джульетте о том, что ее суженного теперь можно собрать по кусочкам? Свежий ветерок пронесся по карете девушек, как будто пытаясь остудить пыл одной из них. Но сейчас даже ураган не смог бы остановить Джульетту, чья кисть уже легла на ручку двери.

— Что ты делаешь? - спросила Женевьева.

— Наверное, кучер заметил герцога Шервудского, — схватилась Джульетта за наилучшую из возможностей.

— В таком случае он предупредит нас, — заговорила Женевьева, — И после, скорее всего, мы продолжим наш путь, что будет несколько затруднительно с открытой дверью.

Джульетта помедлила немного перед тем, как вернуться на свое место. Снаружи доносились голоса. Казалось, само сиденье вдруг стало жестким и неудобным, несмотря на множество лежащих на нем подушек. И хотя кисти их наволочек предназначались больше для красоты, чем для удобства, Джульетта вряд ли могла винить их за трепет в ее сердце.

— Кроме того, откуда герцогу знать, что ты здесь, — добавила Женевьева, — Он может подумать, что кто-то пытается выдать себя за вас.

— Он... он увидит знак нашей любви, — неуверенно ответила Джульетта.

— Может быть, — кивнула Женевьева, — А может и нет. Ты не думала, что Тимоти мог остановиться по другому поводу?

— Например? – насупилась Джульетта.

Тень легла на лицо задумывавшейся Женевьевы, но вскоре оно снова посветлело.

— Например, он мог услышать интересный щебет, и сейчас старается вспомнить, какая птичка так поет; или может одна из лошадей решила ненадолго задремать, и сейчас он объясняет ей, что скоро они попадут в место, где ее выпрягут из экипажа, и которое больше подходит для отдыха (к тому же там есть вода и сено).

Джульетта задумалась.

— В любом случае, он вот-вот должен поехать, — добавила Женевьева.

Вероятно, в ее словах была доля истины, хотя Джульетте было сложно видеть в своей двоюродной сестре образец логики, так как их общая подруга Маргарита была чрезвычайно одарена в естественно-математических науках.

— Вообще, не странно ли, что кучер остановился именно здесь? – спросила Джульетта.

— Посреди дороги? – погрузилась Женевьева в раздумья; сейчас она выглядела мрачнее, чем тогда, когда Джульетта предложила ей взять карету и отправиться в погоню за своим обворожительным (пусть и временно отсутствующим) нареченным.

— Может, кучер решил устроить себе... перекур?

— Что породило бы вопрос: а где он взял табак? – поразмыслила Женевьева, — К тому же я никогда не замечала за Тимоти интерес к трубкам. Он не такой.

Несомненно, наблюдения ее двоюродной сестры были верны.

Снаружи доносились обрывки слов. Что бы Тимоти там не делал, он точно говорил, и это был разговор не из тех, что включает в себя беззаботные смешки и приятные шепотки. Это был разговор на повышенных тонах.