Bianca Blythe - Мой Любимый Герцог

Пусть Джульетта и не обладала наблюдательностью своей родственницы, Тимоти казался ей простоватым пареньком, который вряд ли стал устраивать сеанс чревовещания посреди дороги.

— Может, кучер с какой-то другой кареты попросил нашего о помощи? – сказала Джульетта, и в этот раз ее голос зазвучал еще неувереннее, в то время как ее сердце вело себя еще неспокойнее.

— Не стоила нам приезжать сюда, — жалобно сказала Женевьева.

Джульетта смолкла.

Она уже давно сама пришла к этому решению, как будто это было единственным решением для этой задачи. В логике ее двоюродной сестры не было ни одной ошибки. В другой ситуации это бы успокоило ее, но сейчас интеллект Женевьевы вызывали неприятные позывы в ее желудке.

Джульетта действительно поторопилась уехать. Ей казалось, что не соберись она сейчас, на следующее утро она уже будет готова выдумывать оправдания для своего жениха. Выдумывала ли подобные оправдания ее мать? Когда ей впервые пришло в голову, что что-то не так?

Джульетта поежилась.

Она напомнила себе, что здесь, верно, просто прохладно. Но она никогда не дрожала от холода. Она заметила отсутствие у себя этой реакции, общей для всех людей, еще в детстве.

Не было ничего удивительного или зловещего в ее дрожи этой прохладной Кумберлендской ночью. Кроме того, что разговор снаружи еще продолжался.

Она пыталась вслушиваться в доносившиеся до нее звуки.

Что-то в духе «выходите из кареты», и что-то похожее на «не делай глупостей».

Джульетте и не думала, что экипаж могли остановить бандиты. Да, они действительно наводнили ночные дороги, но это не значит, что под ними была каждая дорога, и тем более, что они рискнули бы напасть на их экипаж. Если бы это была математическая задачка, то при подсчете вероятности налета на их карету вышел бы ноль.

Может, Тимоти был шутником у себя на деревне, и человек, с которым тот говорил, не мог дождаться, пока очередной из его носовых платков магическим образом исчезнет.

Однако Джульетте подобная развязка показалась весьма слабой, и несмотря на все ее усилия ее разум вернулся к мыслям о разбойниках. Несомненно, такой упадок ее ментальных сил заставил бы даже самую любезную гувернантку или учительницу закатить глаза.

Наверное, что-то еще происходило.

Что-то ужасное.

Сперва карета закачалась. Она грузно просела по правому борту перед тем, как дверь хлопнула. Затем ее колеса вдруг покатились назад, туда, откуда они приехали. Джульетта подскочила к двери, но в ту же секунду экипаж накренился вперед и поехал обратно, как будто приняв себя за только что выстрелившую пушку или многолетние исследование, оплачиваемое из государственной казны.

Женевьева закричала, и Джульетта последовала ее примеру. Лошади же просто заржали, но Джульетта была уверена, что, имей бы они человеческие голосовые связки, они бы тоже кричали.

— Так и должно быть? –спросила Джульетта, пока экипаж продолжал в дикой качке скакать по лужам, камням и прочим опасностям.

— Нет!

Женевьева потянулась к своему ридикюлю, и оборочки с бантиками ее платьями снова полетели вверх, как будто ее платье собиралось взлететь. Самой Джульетте показалось ненужным думать о своем внешнем виде, хотя ее прическа наверняка были в ужасном состоянии, ее локоны выпрямились так, что даже горничная с многолетним опытом обращения с горячими щипцами пришла бы в замешательство.

Ее двоюродная сестра, напротив, была сосредоточена, пытаясь открыть ее ридикюль, застежка которого никак не хотела поддаваться, чему нисколько не помогало то обстоятельство, что в этот момент карета скакала по пересеченной местности.

Вокруг кричали голоса. По обеим сторонам кареты был слышен конский галоп. Что это за лошади, и почему они бегут за каретой?

Джульетта не доводилось слышать, чтобы жители Кумберленда были такими сорвиголовами. Они всегда казались ей как будто излучающими спокойствие; они представлялись ей людьми, свежими утрами бродящими по округе и восклицающими о ее красоте, забывая порой про крутые склоны, потоки дождя и скользкие перепутья.

— Получилось! – крикнула Женевьева, триумфально маша раскрытой сумочкой, на что Джульетта только моргнула.

Экипаж продолжал нестись вперед, и лошади (и в упряжке, и вне ее) все так же мчались. И кучер, казалось, не обращал внимания на то, что все они двигались обратно, туда, откуда он сам привел карету еще час назад. В таком темпе они грозились долететь до дома родителей Женевьевы всего за полчаса.

Неожиданно та вынула из своего ридикюля... пистолет.

— Женевьева? – только и выпорхнуло из Джульеттиного рта.

Ей никогда не доводилось так близко видеть настоящее оружие – ее опыт общения с ним ограничивался иллюстрированными книгами и частными коллекциями старых скрипучих домов.

Однако это действительно был пистолет, в чем Джульетта ни разу не засомневалась, пусть даже у него и была жемчужная ручка, блеск которой напоминал девушке об изысканном вкусе ее двоюродной сестры (особенно в отношении чепчиков и мантий).

— Что ты делаешь? – взвизгнула Джульетта?

— Очевидно, — радостно ответила Женевьева.

— Женевьева! Тебе нельзя носить такие вещи! – воскликнула Джульетта.

— Я просто берегусь, — только и сказала девушка с пистолетом перед тем, как вновь погрузиться в свой ридикюль, откуда тотчас же появилась маленькая коробочка.

— Ты можешь кого-нибудь ранить!

— Так и задумано. Осталось только зарядить его, — ответила Женевьева, открыв крышечку.

«О небеса!». Джульетта не могла позволить своей горячо любимой подруге случайно застрелить кучера или случайного прохожего, решившего спросить у них дорогу, поэтому она кинулась на нее так быстро, что Женевьева едва пискнула.

— Отдай это мне! – завизжала Джульетта.

— Так ведь ты не умеешь стрелять! – запротестовала Женевьева, — Он понадобится нам, чтобы защитить себя!

— Чепуха! – перехватила Джульетта блестящую рукоятку.

Карета остановилась. Снаружи раздались шаги, идущие без разбору по шелестящим листьям и хрустящим веткам. Дверь открылась, и Джульетта махнула головой в ее сторону.

Перед ней предстал мужчина.

Мужчина в маске.

Джульетта усомнилась в том, что Тимоти взял в привычку носить маски.

Глаза незнакомца округлились, будто бы он не ожидал увидеть пассажиров в карете. Пусть отец Женевьевы и был богат, но все-таки отправлять одного кучера с пустой каретой было слишком даже для него.

— Приветствую, — протянул человек в маске бархатным тенором.

Тимоти, невзирая на его прекрасный характер и обширные знания о лошадях и экипажах, никогда не звучал так успокаивающе. Этот голос больше подходил одному из джентльменов, что сейчас потягивают бренди из хрустальной посуды на балу в доме Женевьевы.