Джанелль Браун - Красивые вещи

Я пошла к Бенни, не спуская глаз с девушки. С виду она была не местная. Отполированная и покрытая позолотой, как статуэтка «Оскара»: волосы, ногти, макияж – все светилось неярким лоском. Одета она была всего-навсего в джинсы и толстовку Принстонского университета, но от нее в буквальном смысле пахло деньгами. Рядом с Бенни я ничего подобного не ощущала. Что-то было такое в фасоне ее джинсов, подчеркивающих достоинства ее фигуры, блеске теннисного бриллиантового браслета [46] Гибкий браслет из белого золота или платины, усыпанный одинаковыми по размеру бриллиантами. Украшением-легендой этот браслет стал в 1987 благодаря звезде тенниса Крис Эверт, которая любила надевать его во время игры. Однажды во время матча на Открытом чемпионате США обожаемый браслет Крис слетел с ее запястья. Она попросила судью приостановить игру, чтобы найти на корте свой браслет. Когда ее спросили об этом случае в интервью, она назвала свое украшение «теннисным» браслетом, так он и стал называться с тех пор. , выглядывающего из-под обшлага толстовки, в запахе натуральной кожи, источаемом ее сумочкой. Она выглядела как модель с обложки каталога Лиги плюща – яркая, чистенькая, смотрящая в будущее.

Когда я подошла, девушка смотрела на экран своего сотового телефона. Она словно бы совершенно не замечала шума в кафе. Бенни обнял меня за плечо, его взгляд заметался между нами.

– Нина, это моя сестра Ванесса. Ванесса, это моя подруга Нина.

Старшая сестра, вот как. Ну конечно. Эмоции раздирали меня пополам. Желание ей понравиться, мечта стать ей, понимание, что это невозможно, и, наконец, осознание того, что мне не стоит желать превращаться в нее, и одновременно с этим – неспособность от этого желания избавиться. Она выглядела как то самое будущее, которое для меня воображала моя мать, и, глядя на Ванессу, я понимала, как на самом деле оно от меня далеко.

Ванесса наконец оторвала взгляд от телефона и заметила, что ее брат кого-то обнимает за плечи. При этом в ее огромных зеленых глазах что-то промелькнуло – удивление, а может быть, восторг, но и то и другое тут же испарилось, когда она принялась меня разглядывать. Она была хорошо воспитана, так что и речи быть не могло о том, чтобы мерить меня взглядом сверху вниз, но все же я мгновенно поняла: она как раз из тех, кто привык к такому взгляду. В ней все было нарочным и наблюдательным. Я кожей чувствовала, как она оценивает части меня, в уме производит сложение и приходит к выводу, что сумма слишком ничтожна, внимания не стоит.

– Очень рада, – неубедительно произнесла она.

На этом для нее со мной было покончено. Она вернулась взглядом к телефону, сделала шаг назад и ушла в сторону.

У меня заполыхали щеки. Наверное, я впервые поняла, что в моей внешности все, абсолютно все неправильно. Слишком много косметики, и наложена она кое-как. Одежда, призванная маскировать толстые бедра и живот, на самом деле выглядела мешковато. Мои волосы не выглядели красивыми и ухоженными – нет, они были сожжены краской из дешевого супермаркета. Я выглядела дешево.

– Это твой друг из школы?

Неожиданно рядом со мной оказалась моя мать, и я очень этому обрадовалась. Стало можно отвлечься от мыслей о себе и Ванессе.

– Меня зовут Бенни. – Он с готовностью протянул руку моей матери. – Очень рад с вами познакомиться, миссис Росс. В глазах моей матери мелькнуло изумление. Не впервые ли в жизни кто-то назвал ее «миссис»? Мелькнуло и пропало. Она пожала руку Бенни и держала ее на полсекунды дольше, чем следовало бы. Бенни покраснел.

– Хотела бы сказать, что много слышала о тебе, – проговорила моя мать. – Но Нина не очень откровенничает со мной о своих новых друзьях.

– Потому что у меня их не так много, – сказала я и добавила: – Только один.

Бенни встретился со мной взглядом и улыбнулся.

– Могла хотя бы рассказать мне, что у тебя есть такой симпатичный новый друг и что у него есть имя. – Она весело улыбнулась Бенни, на ее щеках появились ямочки. – Готова об заклад побиться: ты своим родителям рассказываешь все-все про своих друзей.

– Нет, если есть такая возможность.

– Ну что ж… Нам, родителям, надо объединяться и секретничать. Сверять карты, так сказать.

Моя мать сделала большие глаза. Но я заметила, что она внимательно наблюдает за тем, как Бенни мне улыбается, смотрит на мои зарумянившиеся щеки.

Несколько секунд длилось неловкое молчание, но вот моя мать огляделась по сторонам:

– Хотела бы я знать, где сливочник, да и сахарница. Я это пойло могу только с тонной сахара выпить, – сказала она. – Нина, ты скажи мне, когда будешь готова уйти.

С этими словами она отошла к кофейному бару в конце стойки. Это был такой вежливый маскарад. Потом она долго и нарочито трясла дозатором сахара, как будто мы не стояли всего в трех футах от нее. Я мысленно поблагодарила маму за ее появление рядом со мной.

А мы с Бенни только молча ухмыльнулись друг дружке. Но вот наконец подошла наша очередь.

– Мне кофе, моей сестре капучино, – сказал Бенни, обратившись к бариста.

– С соевыми сливками, – добавила Ванесса, не отрывая взгляд от телефона.

Бенни сделал большие глаза:

– На это можете внимания не обращать.

Он выудил из бумажника стодолларовую купюру.

Ванесса наконец отвела взгляд от телефона на пару секунд и заметила деньги. Она резко шагнула вперед, схватила брата за запястье и уставилась на купюру:

– Господи, Бенни, ты опять таскаешь деньги из сейфа? В один прекрасный день отец это заметит, и тебе здорово прилетит.

Бенни отбросил руку сестры:

– У него там миллион долларов. Он ни за что не заметит, что не хватает каких-то пары сотен.

Ванесса стрельнула глазами в меня, но быстро отвела взгляд.

– Заткнись, Бенни, – прошипела она.

– Да на что на тебя сегодня нашло, Ванесса?

Ванесса вздохнула и наигранно всплеснула руками:

– Честность, братишка. Неплохо бы и тебе ей поучиться.

Теперь она намеренно на меня не смотрела. Ей словно бы хотелось верить, что если она не будет меня замечать, то проступок Бенни исчезнет из ее памяти. Телефон, который она держала в руке, завибрировал.

– Послушай, я должна ответить. Вернусь через секунду. Не забудь, что на обратном пути нам нужно остановиться около аэродрома, я должна взять свои темные очки.

С этими Ванесса развернулась и вышла из кафе.

– Извини. Обычно она не ведет себя так грубо. Мама заставляет ее лететь с нами в Париж, а она хотела с друзьями в Мексику, вот и бесится.

Но я уже не думала о бесцеремонности Ванессы. Я пыталась представить себе миллион долларов в темном склепе, в сейфе в недрах Стоунхейвена. Кто же держал так много денег дома наличными? И как это выглядело? Сколько места мог занять миллион долларов? Мне вспоминались фильмы… Грабители набивают дорожные сумки ярко-зелеными пачками купюр… Я представила себе банковский сейф, гигантскую круглую стальную дверь с замком-штурвалом, повернуть который могут только два человека.